Провожая гостя, Гаша уже у ворот снова, как добрая хозяйка, напомнила:
— Вы ж заходите, не требуйте…
А на завтра с зарей запрягла Урку и, стараясь не делать шума, выкатила подводу на пустынную улицу. Поехала, с опаской оглядываясь на закрытые еще макушовские ставни.
Паша встретила ее недоверчиво, долго не могла взять в толк, чего хочет от нее девка. А поняв, посморкалась в платок, утерла слезы, пошла будить Петра. Хлопец без лишних расспросов влез к Гаше в бричку, вяло и сонно жуя сунутую матерью горбушку хлеба. Паша вышла их проводить; прихворнувший младенец безотрывно лепился к ее исхудавшей, высунувшейся из расстегнутой кофты груди.
До Дмитриевского огорода было рукой подать. Картошка там на пригорке хорошо подсохла, и до обеда Гаша с хлопцем перевезли почти половину урожая. В обед Петро, деловито подведя итог трудам, изрек:
— Еще б и тыквы перевезти зараз, да двоим до вечера не управиться… Пойду Евлашку Савицкого кликну…
Евлан пришел сразу же, но помощником оказался плохим. Он все оглядывался в ту сторону, где за ручьем стояла недавно отцовская пасека, был рассеян и вял; да и тыквы уродились крупные — не под силу такому мальцу.
— Ну, картоху выбирай, слабосил, — досадливо сказал ему Петро. — Мы же не задарма тебя привадили: нашу кончим, да к твоей бабке Егорьихе на огород переметнемся, картоху выберем…
Евлашка скучным голосом отозвался:
— А у нас ее нема…
— Чего нема? — не понял Петро.
— Картошки нема. Бабка Савичиха с девками перекопала и Кочерге на спирт продала… По рублю двадцать за чувал дал!
— Ах, она гадина! — вырвалось у Гант. — Как же это она ваше добро-то посмела?!
— Да хочь бы батькино только! — встретив сочувствие, оживился хлопец. — А то в бабушки Григорьевой огород прямо с подводой вкатилась!.. Бабука до нее с тяпкой кинулась:.куда влезла? Грабить? А она, Савичиха-то: молчи, говорит, красноштанная, покуда самою тебя туда же, где Лизка твоя, не упекла… Ну, бабука поплакала… Вот вырасту я — всех Савичей поизведу! Я им и за мамку, и за бабуку, и за батьку зараз!..
Евлашка потряс куда-то в сторону станицы маленьким кулачком, покрытым цыпками, и, не сдержавшись, всхлипнул.
— Ну, будет, казак! — строгим, отцовским голосом прикрикнул Петро. — А извести Савичей следует, особливо Мишку-гада! Это он наших матерей мором морит, чтоб Кибиров его хвалил. Он ему надысь в Змейку ведмедя цельного со шкурою повез… Романько в кукурузе ведмедя подстрелил, а он, Савич, тут же ему полета рублей сунул и повез, а вернулся — на боку сашка, золотом вся горит, сам Кибиров ему привесил.