— В этот раз ничего тебе не обломится — сбрей без всяких затей и, желательно молча. Просто сбрей и, всё!
Молчит, дрожит и сильно потеет — всем своим обликом источая флюиды страха и паники… Принюхался: вроде пока от него не воняет.
— Звать то тебя как, «компаньон»? — мне, стало его как-то жалко.
— Аааа… Алексей…
— А по отчеству? …То бишь, «по батюшке»?
— Нннн… Николаевич…, — клацает зубами, — как цесаревича — сына вашего…
Не подавшись на «сына», я с резкой грубостью спросил:
— Ты будешь меня брить, Алексей Николаевич, или мне другого мастера найти — а тебе повестку на фронт выписать, свернуть её трубочкой и, в твою задницу воткнуть?
— Бббб… Буду…, — согласно мотает башкой, — но, мне за бритвой надо… Сходить… Мне… Я ж, не знал…
— Бегом, Алексей Николаевич!
Блин, если выполнения даже такого сущего пустяка — как бритьё своей же собственной царской бороды, так тяжело от собственных же подданных добиться… Теперь, до самой глубины души понимаю Петра Великого — которому приходилось брить чужие бороды! Вот, намучался он, небось бедолага…
Минут через пять-десять, вместо Алексея Николаевича с бритвой, в кабинет ворвалась целая толпа народу с тревогой — как на пожар, на лицах. Вернейшие придворные, как можно было догадаться, встревожены душевным здоровьем монарха.
С ходу — по высокому росту и огромным, торчащих параллельно полу «будёновским» усам, я узнал лишь одного из них — графа Фредерикса[16], Министра Императорского Двора. Ещё один в профессорском пенсне и с интеллигентской бородкой — единственный кто предстал пред мои очи в штатском — без эполет на плечах и всяких блестящих погремушек на груди, был лицом и всем своим обликом не дать, не взять — царский лекарь… Единственное умное лицо, средь всех этих мохнатых придворных рыл.
Неужели знаменитый доктор Боткин?!
…Не! Тот постоянно при хвором наследнике престола находился, кажись, вместе с прохиндеем и экстрасексом Гришкой Распутиным… «Экстрасенсом», хотел сказать.
Как-то, резко поплохело: ну, счас в дурку императора-самозванца определят…
— Я, разве, кого-то из господ вызывал? — ровным, но твёрдым и с угрожающими интонациями голосом, спросил я, — или, так принято сейчас на Руси — без приглашения и стука врываться в кабинет к Императору?
Загалдели было, но я рявкнул:
— МОЛЧАТЬ!!!
— Графу Фредериксу остаться, остальные — пошли вон!
Замешкались… Пришлось «добавить звук» и, топнув ногой повторить:
— Я СКАЗАЛ — ВОН!!!
Возникла небольшая «пробка» в дверях, но вскоре «толпа» рассосалась, закрыв за собой двери.
* * *
— Что за дела, граф? Что за херня, господин Министр Двора? — предельно грозно спросил я, когда все вышли, а я подступив плотную — загнал в угол эту престарелую орясину и, заглянул снизу вверх ему прямо в глаза, — что за порядки, Вы здесь устроили? Да, даже в самом дешёвом портовом борделе, «сотрудницы» вот так — НАГЛО(!!!), к клиенту не врываются!