Вся учительская плакала от смеха и горя вместе с Маргаритой Викторовной над Федюнинским сочинением.
— Ну и что ты будешь делать с этим Крахмалкиным? — отдуваясь, спросил Маргариту Викторовну Аггей Никифорович.
— Да что Крахмалкин, — сказала Маргарита Викторовна, закрыв тетрадку Федюни. — Поработаю с ним на дополнительных занятиях, может и будет толк. Это вот с его папашкой надо что-то делать. Чтобы не предоставлял больше сыну таких сюжетов для сочинений на вольную тему…
Группа захвата действовала быстро и слаженно. Двое омоновцев, с автоматами наизготовку, поднимались на цыпочках к указанному в поступившем телефонном сообщении четвертому этажу. Еще двое, также на цыпочках, спускались им навстречу с чердака. Все делалось для того, чтобы застать преступника врасплох и по возможности с уликами. Да, так и есть: на площадке четвертого этажа девятиэтажного дома по улице героя гражданской войны Лазо кто-то, приглушенно чертыхаясь, возился у крышки люка мусоропровода. Милиционеры ворвались в этот тесный закуток одновременно и сверху, и снизу с диким воплем: «Руки вверх! Лежать!». На них оторопело смотрел перепуганный очкастый парень лет девятнадцати, с окровавленными руками. Выполняя первую команду милиционеров, он поднял их кверху, но вот лечь с поднятыми руками у него не получалось. А из раззявленной крышки мусороприемника торчала согнутая в колене нога в телесного цвета чулке, также выпачканная кровью. Рядом на полу валялся кухонный топорик.
— Так, ботаник, расчлененкой, значит, занимаемся? — обрадовался дюжий капитан, стаскивая с головы маску с прорезями для различных лицевых отверстий. — Все уже спустил в мусоропровод? Одна нога, говоришь, осталась?
— Ах! — сказал кто-то слабым голосом за широкой капитанской стеной и с глухим стуком упал на бетонный пол. Капитан мельком оглянулся. В обмороке лежала старушка с пятком бигудей на голове.
— Это кто? — строго спросил капитан.
— Моя соседка, Марья Семеновна, — печально сказал ботаник, опустил правую руку и провел указательным пальцем под носом, оставив на верхней губе окровавленный след.
— Сознательная у тебя соседка, — похвалил капитан. — Ну, ты, убивец, ручки-то поднял! Вот так! А теперь давай признавайся, чьи останки пытаешься схоронить столь варварским способом?
— Это отцова нога, — честно сказал убивец и шмыгнул носом.
— Мужики, так он отца своего грохнул! Это что же за зверь такой, а?
— Да не убивал я никого! — рассерженно сказал «зверь», непослушно опуская руки.
— Руки в гору, тебе говорят! Мы что, все тут слепые, да Вон же нога торчит! А кровь у тебя на руках чья?