– Знаю. – По сути, эта машина не Доминика, а его фирмы. Но он любит ее, как своего ребенка.
Он рассеянно целует меня и Дейзи, прежде чем сесть за руль изуродованной машины и захлопнуть дверцу. Он опускает стекло.
– Я, наверное, сегодня буду поздно.
– Поздно? – восклицаю я, стараясь не взорваться. – Как так? Ты и так перерабатываешь.
– Без тебя знаю.
– Они не могут требовать, чтобы ты задерживался допоздна. Они знают, что у тебя маленький ребенок.
– Послушай, мне не хочется волновать тебя, – говорит он, и от его слов я тут же начинаю волноваться, – но у нас в фирме ходят кое-какие слухи. Поговаривают, что компанию ждет поглощение.
– Поглощение? – Мне не нравится, как это прозвучало. – А что это значит?
– Говорят, что одна американская компания заинтересована в том, чтобы купить нас. Надеюсь, это только слухи. Но если это правда, я уверен, что моей должности ничего не грозит.
– Точно? – Мое сознание уже рисует картины. Без заработка Доминика нам конец. Придется продавать дом, урезать себя в расходах. Вероятно, придется уехать из Уимборна. В этом районе жизнь не из дешевых. – А почему ты мне раньше об этом не рассказывал?
– Не хотел тревожить тебя. Но именно поэтому я и задерживаюсь на работе.
– Что мы будем делать, если тебя сократят? – спрашиваю я, хотя знаю, что сейчас не время для подобного разговора.
– Не волнуйся, – отвечает он, просовывая руку в окно и беря меня за руку. – Пока я вкалываю и тем самым подтверждаю свою нужность, меня никто не сократит. Но я вынужден засиживаться допоздна. Не хочу, чтобы у них был хоть малейший повод избавиться от меня. Ясно?
– Ясно, – отвечаю я. Едва ли у него есть выбор.
– Позвоню тебе позже. Скажу точно, когда вернусь домой.
– Удачи с полицией, – говорю я.
– Спасибо. Люблю тебя. До встречи. – Он выпускает мою руку и закрывает окно.
Я смотрю, как он в клубах пыли едет прочь, и все мое тело наполняется тревогой.
Я захожу в дом и еще острее ощущаю свое одиночество. Впереди длинный, пустой день без какого-либо общения, если не считать мою дочурку с ее детским лепетом. Едва ли я это выдержу. Я закрываю за собой входную дверь и задумываюсь. Позвонить друзьям или родственникам, чтобы спастись от одиночества, – это не выход. Если я позвоню, это будет выглядеть капитуляцией. И послужит доказательством тому, что я не способна справиться с самой собой. А ведь я такой никогда не была. Обычно мне нравилось и оставаться наедине с собой, и общаться с другими людьми. Сейчас же собственное общество вызывает у меня отвращение, а когда я звоню другим людям, меня начинают мучить угрызения совести. Почему так происходит?