Полиция Глазго подобной щепетильностью не отличалась. Обвинения против Слейтера были шаткими, и в полиции это понимали. Брошь-улика — искра, от которой вспыхнула идея поимки Слейтера, — давно перестала быть уликой. Но полиция уже решила, что преступник у нее в руках, и не собиралась от него отказываться. В результате судебному делу предстояло почти полностью полагаться на опознание преступника свидетелями. Однако даже в случаях, когда никто не пытается сознательно подтасовывать факты, свидетельская память — штука ненадежная: она фрагментарна, склонна подменять одно другим, ею легко манипулировать. И хотя ненадежность свидетельских показаний будет научно доказана только в конце ХХ века, в эдвардианской Англии об этом ее свойстве уже знали по опыту.
За десятилетие до убийства мисс Гилкрист был вынесен еще один ошибочный приговор, выдвинувший проблему в поле зрения публики. В 1895 году жительница Лондона обвинила Адольфа Бека, потрепанного норвежского франта, в том, что он обманом выманил у нее драгоценности, прикинувшись титулованным дворянином. После ареста Бека полиция выяснила, что мошенник, применявший «игру на доверие», за последние годы обманул таким способом больше двух десятков женщин. Полиция выстроила в ряд нескольких мужчин для процедуры опознания, и многие жертвы указали на Бека — единственного среди всех седовласого мужчину с усами.
Бек заявил, что его приняли за другого; когда происходили первые случаи такого мошенничества, он находился, по его словам, в Южной Америке. Однако на основании свидетельских показаний его приговорили к семи годам каторжных работ. Досрочно отпущенный с каторги в 1901 году, он по аналогичному обвинению вскоре был вновь арестован, подвергнут суду и приговорен. Лишь в 1904 году полиция нашла истинного виновника: седоволосого жителя Вены по имени Вильгельм Мейер. Он жил в Англии под вымышленным именем, слегка схожим с именем Бека. Мейер сознался в преступлениях, Бек получил помилование, а его дело надолго осталось в истории как предостерегающий пример для других.
«Общеизвестно, — напишет Конан Дойль в 1912 году, — что нет ничего более ненадежного, чем идентификация личности». Зная об этом, в деле Оскара Слейтера полиция и обвинение сделали все, чтобы опознание сработало.
21 февраля 1909 года в центральном полицейском участке Глазго Слейтера поставили перед свидетелями в один ряд с другими участниками опознания. Вместе с ним, смуглым и черноволосым, стояли 11 мужчин: девять переодетых шотландских полицейских с бледно-розовой кожей и два железнодорожных работника-шотландца с таким же цветом лица. Не каждый из свидетелей сумел указать на человека, «наблюдавшего» за домом мисс Гилкрист, но те, кто все-таки произвел опознание, немедленно выбрали Слейтера.