Дневная суета, домашние хлопоты, гости, кумушки, беготня по магазинам обычно спасали Эльзу Захаровну от душевных неурядиц, помогали развеяться, но на этот раз ничто не приносило успокоения. А тут еще Ларочка запаздывает, положенный час давно минул, а девочки нет и нет. Где она, что с ней? И снова бродит по комнатам Эльза Захаровна, точно желая убедиться, что все на месте, незыблемо, утвердилось навеки.
Она не припомнит, когда привязалась к ней болячка — охватывает вдруг безотчетный страх. Непривычное состояние пугает ее, то плачет беспричинно, то злится на кого-то — мелочная, бессмысленная злость. Наговорит обидное ни за что ни про что. Увлечется зваными обедами на широкую ногу, потом вдруг начинают тяготить чужие в доме, шумные, падкие на еду и питие пустограи. Отношения с Пахомом Пахомычем становятся все более неровными, в присутствии мужа либо притворно ласкова, либо раздражительна не в меру, отлучки его вызывают подозрительность и ревность. Донимает приверженность Пахома Пахомыча к устоявшемуся укладу: поставлено — нехай стоит. А Эльза Захаровна любит переставлять, передвигать вещи, обновлять, лепить, щеголять обновками, не отставать от других, от моды. Пахом Пахомыч единый раз сменил обстановку, еще на старой квартире, впервые войдя в дом хозяином — начисто вымел вон вещи, принадлежащие покойному мужу Эльзы Захаровны. Как минер шарил по углам, изымал отжившее. Не с какими-нибудь недобрыми мыслями, не в сердцах, а так, для порядка: новый хозяин — новое хозяйство. Только шкафы с книгами оставил. На видное место перетащил собственной хозяйской силой, отошел, полюбовался:
— Товар!
Ларочка едва отвоевала себе полки с томиками поэтов.
Алик Пустовойт, Кузен, таясь в перелеске, высматривал машину Полоха. Березы и клены вперемежку сбегали по склонам холма; старые деревья возвышались на гребне, молодняк терялся среди кустарника.
Мальчишками они играли здесь в партизан, жгли костры, отбивали атаку.
Потом приходили смолить сигареты, гуляли с девчонками; тогда не было еще трассы, кемпинга, бензозаправки, было деревенское житье-бытье, девчата были девчатами, а не козлихами или чувихами, держали себя строго, в меру побаловав, отбивались кулаками от слишком ретивых. Плели веночки, связывали из желудей намисто, пели песни про Грыця и Марусю. Хороводила Симка Чередуха. Домой являлись деловитые, с грибами, ягодами, покорно держали ответ перед строгими матерями, которые в свое время также гуляли на тех же полянках, в той же роще, однако делали вид, что ничего подобного не было.