Вспоминал о затерявшемся здесь детстве Алик Пусто-войт? Не вспоминал? Жил он без прошлого, по своему неписаному закону — не оглядывайся! Следком за дружками, в гулянках, в погоне за минуточками, благами, рубчиками-бабками, не замечая, что блага оседают в карманах и тайничках Авдотьи Даниловны и Полоха, а ему достаются объедки, грошовая возня и небо в клеточку.
Полох! Благоговел перед ним Алька и опасался его. Недаром в поселке, по-уличному, прозвали Полоха Секачом — вроде секира, а вроде и зверь лютый…
Времени прошло на три сигареты — к бензозаправке подкатила серая «Волга» с обезьянкой на ветровом стекле. Алик швырнул окурок в траву, раздавил каблуком, растер — не потому, что опасался пожара, а по укоренившейся привычке не оставлять лишних следов. Ускоряя шаг, направился к повороту, выбрал местечко так, чтобы видна была бензозаправка и не видели его, и когда отчалила «Волга», вышел на трассу, проголосовал, не вскинув руку, а указал на обочину, дескать, прикипай на месте, дело есть.
Не успевшая набрать скорость машина мягко притормозила, водитель высунулся, приоткрыв дверцу:
— Алька!
— Он самый, дядя Эдуард! Отодвиньтесь мало-мало, подсяду до вас. — Не беспокойтесь, Эдуард Гаврилович: законно отзвонил срок.
Кузен влез в машину, с приятностью откинулся на спинку, пробуя упругость сиденья. Полох, грузный, по-барски осанистый, уверенно положив руку на баранку, смотрел прямо перед собой, говорил с Кузеном, словно с козявкой, которая, однако, может и укусить. Машина набирала скорость, и это, видимо, беспокоило Алика, не входило в его планы; он заерзал, прилип глазами к спидометру, попросил сбавить газ, поскольку у него от скорости путаются мысли, а разговор предстоит стоящий.
По-прежнему глядя перед собой, Полох процедил безразлично:
— Помнится, тебе совет был даден провалиться, затихнуть и не мозолить глаза.
— Был такой совет, дядя Эдя, однако жизнь свое требует; да к тому же многое поменялось, деловая обстановка пошла, я у Авдотьи Даниловны под рукой.
— Мальчик куда пошлют?
— А это с которой стороны посмотреть, может, мальчик, а может, хозяин. Такие дела, Эдуард Гаврилович.
— Ну, что ж, рад за тебя, хозяин. Пора, давно пора, сколько можно в пацанах ходить?
— Я того же мнения, Эдуард Гаврилович. Так уж подошло, обстоятельства требуют неотложные вопросы решать. Потому и заскочил к вам в машину. — Пустовойт глянул на дорогу. — Давайте свернем в рощу, Эдуард Гаврилович, там местечко имеется подходящее для серьезного разговора.
— А ты шутник, парень, — покосился на Пустовойта Полох. — Ты всегда был шутником?