— Все равно нечестно. Она ж только нам говорила, а ты сразу мотнулась и высказала.
В свете яркого уличного фонаря они выступали резко, без полутеней. Завидя чужих, девочки притихли; самая маленькая, с куклой на руках, поднялась с крыльца и сказала:
— Здравствуйте, у нас никого нет дома.
Старшая ткнула ее в спину: «Цыц, ты!»
Анатолий сразу признал Тату.
— Здравствуйте, девочки, добрый вечер.
— Добрый вечер. А шо вам надо? — выдвинулась вперед Тата.
— Мы за Оленькой пришли. Говорят, она с вами играла.
— Ну и что? Поиграла и сорвалась. Очень надо.
— А где же Оленька?
— А мы почем знаем? Где ходит, там и есть. Совсем даже не обязаны знать про вашу Ольку.
— Как тебе не стыдно, — подскочила к Тате девочка с куклой. — Сама на Олю наговорила, а сама говоришь. — Придерживая куклу, свободной рукой указала на пустырь. — Оленька на левадке, ее какие-то чужие позвали. — Запнулась, будто дернули ее сзади, по тут же добавила: — Да вы не беспокойтесь за Олю, здесь же кругом люди, мы аж до яра гуляем запросто.
Подошли к пустырю.
— Придерживайся, Никита, построек, а я пойду вдоль траншей.
Оттого, что в домах, окружающих левадку, горел спет, на пустыре было совсем черно, точно тени со всех углов сползли в низину.
Анатолий слышал шаги Никиты на асфальтовой дорожке, проложенной вдоль построек, они отдавались гулко — его размашистый шаг раздражал Анатолия, он старался идти бесшумно, пробирался среди навала бетонных колец, блоков, невольно заглядывал в глубокие канавы, вырытые под центральную магистраль газопровода. В темноте все было обманчиво: ссохшиеся груды цемента, сорванная обмотка труб, штабеля песка и щебня. Они прошли пустырь до Нового поселка, обогнули котлован, скопленье складских строений, гору старой тары — и за ней сразу в огнях открылись очертания новостроек, нового города, графически четкие, оживленные неоновой подсветкой Дворца культуры, ресторана, летящими фарами машин.
— Из темноты это чередование освещенных объемов выглядит здорово! — остановился Никита.
— Ты топал по асфальту, как бегемот, — оборвал его Анатолий. — Пройдем еще раз по левадке. Заглянем на квартиру, может быть, Оленька уже вернулась.
— А все ж таки здорово из темноты… Декорация романтического спектакля!
— Повернем на пустырь…
— Смотри! — остановил друга Никита. — Оленька!
На открытой веранде ресторана, возвышавшейся над панелью проспекта, за ближним столиком сидела Оленька и ела мороженое. Отставленные стулья по бокам столика пустовали. Две вазочки по другую сторону стола были, очевидно, опустошены. Анатолий щурился, глаза не сразу привыкли к свету — Оленька сидела на веранде под лампионами, в уюте и покое, — предчувствия недоброго рассеялись, девочка нашлась…