— Смирный?
— Так себе человек, ни рыба, ни мясо. Всех, оказывается, боится, в том числе и меня.
— Другой по характеру человек. Ты-то ведь у нас Дон-Жуан, прямо Дон-Жуан современный! Только зимой, было, и присмирел почему-то, — Михал Михалыч замолчал и прислушался, широко раскрыв рот. — А что, Вадим, никак опять машина гудит?
Машины-то гудели, проходя мимо, да ни один шофер не давал ни за какие деньги горючего. На рассвете водитель лесовоза соглашался взять газик с пассажирами на буксир, утащить в город, Токмаков отказался: как же это на покосе не побывать? Позднее и буксира никто не предлагал, и Михал Михалыч, не надеясь на верхогляда Вадима, решил выйти на шоссе и "голосовать" сам.
Знакомые лица Дружинина и Кучеренко обрадовали его, он замахал снятой фуражкой.
— Сюда, братцы, сюда! — Будто они могли объехать его тайгой.
Машина проскользнула мимо и остановилась. Токмаков подбежал к ней, еле дыша.
— Уж выручайте, Павел Иванович, ведь случай какой… — Для верности он поставил ногу на крыло автомобиля. — Беда!
— Медведь тебя задирает в тайге? — пошутил Кучеренко.
— Хуже, паря. Попал в самые лапы тайги. Ну, ни взад, ни вперед! — и Михал Михалыч рассказал, как вместе с агрономом ехали на сенокос оглядеть траву, принять готовое сено и дорогой их подвел, будь он проклят, бачок. — Скоро сутки сидим, — Токмаков кивнул в сторону газика. — Уж выручайте, Павел Иванович, мне теперь хотя бы возвратиться домой.
Странной показалась Дружинину вся эта история с прохудившимся бачком. Он спросил шофера Гошу, чем можно помочь, тот помялся, покусал мундштук папироски.
— Не знаю. Горючего у самих только-только…
А Михал Михалыч стоял, ожидая решения судьбы, — именно такое выражение было на его потном лице с натертой грязью в ложбинках широкого лба.
— Что ж, садитесь, до города довезем, раз случай такой, — сказал Дружинин. — А шофер ли ваш, агроном ли, — Павел Иванович посмотрел на скрывавшегося за газиком человека, — пусть ожидает, другой машины, с горючим.
— Я следом приеду, — встрепенулся, услышав их разговор, Вадим. — Тут знакомый водитель на лесовозке снова проехал, обратным рейсом возьмет.
— Тогда так… — засуетился Михал Михалыч, одергивая гимнастерку. Повернулся — под ремнем сзади как была, так и осталась одна широкая складка. — Захвачу ружьишко, брал на всякий случай с собой, и покатим по маленькой в Красногорск.
Дорогой он завел длинный разговор о своем хозяйстве, огородничестве и животноводстве, начал с заготовки кормов для молочного скота и кончил выращиванием огурцов в парниках и теплицах. Тамара с отцом, казалось, уснули под шелест автомобильных шин и токмаковскую воркотню. Дружинин крепился, слушал.