Свет погас, раздвинулся занавес, но Дружинину было не до спектакля. Тяжело дыша, полушепотом он расспрашивал Тамару, что ей известно еще о том незабываемом для него происшествии, — сходились место и время, значит, не другое, а то. Надо было узнать, как Подольский смог оправдаться и избежать наказания.
— Сослался будто бы на каких-то друзей-свидетелей, что с опозданием получил приказ, что опечатка была в приказе — неясно, в каком месте наводить переправу, в общем, сумел за формальности зацепиться. А тут еще вскоре Берлин взяли, подоспела победа, видимо, не до Подольского было, он и нырнул куда-то в резерв. Теперь — здесь.
— А кого именно погубил он, говорилось… — на всю фразу Дружинину не хватило дыхания… — говорилось на следствии? Он знал?
— Наверно, знал, если весь наш десант за одну ночь перебили фашисты.
Больше спрашивать было неудобно уже потому, что давно началось первое действие, даже на шепот кто-то сзади ворчал. Павел Иванович умолк, продолжая смотреть не на сцену, а ниже, туда, где виднелись контуры голов и плеч в первых рядах. Маленькая с аккуратно зачесанными волосами голова Людмилы была поставлена прямо, огромная, с пышной шевелюрой — Подольского клонилась над нею. "Ах, подлец! Ведь знаешь, наверняка знаешь, из-за тебя погиб ее муж, а садишься невинно рядом, что-то мило нашептываешь!" Сердился Павел Иванович и на Людмилу: доверяется прощелыге, а ведь неглупая, щепетильная, даже слишком щепетильная женщина. И обидна было за нее, обидно за фронтового друга Виктора Баскакова, так нелепо погибшего накануне победы, может быть, действительно из-за этого, как выразилась Тамара, вражины.
Что там было на сцене, Павел Иванович почти не видел; когда вспыхнул свет, он заметил, как встала Людмила, хотела идти, но Подольский почему-то удержал ее, они остались в зале.
— Вражина! — опять сквозь зубы выдавила Тамара. — Но я ему крылья укорочу.
— Что же вы, интересно, сделаете? — невесело засмеялся Дружинин, увлекаемый вместе с Тамарой людским потоком в фойе.
— А поступлю работать в прокуратуру — хватит слоняться без дела! — и начну наводить справки.
Она говорила слишком громко, и Павел Иванович предупредительно сжал ее локоть.
— Потом.
— А что мне!.. Вот наведу справки, подниму то пухлое дело, о котором рассказывала приятельница, он у меня запоет! Но главное — хотела бы я изловить одного шэпэ, скрылся в сорок четвертом под Полоцком; двоих контрразведка поймала, третий как сквозь землю провалился. Но где-нибудь вынырнул и живет. Того я своими руками задушила бы, гада.
— Об этом не здесь, Тамара Григорьевна, — опять попросил Дружинин.