Вездеход вдруг приподнялся всем металлическим корпусом над водой — начиналась мель — и по мелкому пошел на колесах; выбрался на сухое. Толпа хлынула к нему, увлекая Людмилу. Оказавшись у самой машины, Людмила коснулась обеими руками обледенелого борта.
— Дайте сойти приехавшим! — властно сказал человек в каракуле, одним своим голосом, сильным, грудным, заставив всех отступить.
"Из бывших военных, если не военный в гражданском", — подумала Людмила и присмотрелась к темнобровому, с тяжелой нижней челюстью, мужественному лицу человека. Он чем-то напоминал ей Виктора, только не бровями, не челюстью, нет, а пожалуй, вот этой уверенностью в себе, волей.
— Прошу, — сказал он и протянул руку.
Людмила подумала, что это относится ко всем.
— Прошу, — повторил он и сам взял ее за руку, помог взобраться на борт.
— Очень благодарна вам.
— Не стоит благодарности, мисс, — проговорил он шутливо и как-то пронизывающе посмотрел прямо в глаза. — Обязанность фронтового сапера не забывать своей профессии и в мирное время. — Он резко повернулся. — Все места на борту заняты, больше взять не могу. — Это относилось к тем, кто осаждал еще вездеход. — Ждите следующего рейса.
Пока ехали, плыли, опять ехали, бывший сапер не умолкал. Он то командовал: "Левее! Прямо. Полный вперед!" — то принимался шутить с каким-нибудь пассажиром. Людмила невольно прислушивалась к его голосу, думая сперва о заводе — вдруг залит водой, это будет новым несчастьем для Абросимова, так-то он, может, и удержался бы на своем месте, министерского приказа о снятии нет, потом о Гале — не наказала, чтобы не ходила к реке, лед еще не окреп и ступать по нему опасно, наконец вспомнила Полину — давно не виделись, надо обязательно навестить, все-таки она хорошая женщина…
Приехали. Человек в сером каракуле помог Людмиле спуститься на землю, предупредил и ее, и всех, что далее надо пробираться по левой стороне улицы, правая залита, и приказал водителю вездехода:
— Прежним курсом… и легэ артис — по всем правилам искусства!
— Кто это? — спросила Людмила, увидев рядом с собой смуглолицую и всегда задумчивую Римму, секретаря-машинистку Абросимова.
— Наш новый директор. Приехал скорым поездом из Москвы.
— Значит?..
Людмила сказала это к тому, что надежды ее не оправдались, Абросимова не оставили… "Что ж, — подумала она, — и новый, как видно, человек неплохой, энергичный, куда энергичней, чем Михаил Иннокентьевич; только приехал и уже среди народа. С корабля и на бал, вернее, с бала и на корабль, хотя… не подходит в данном случае ни то, ни другое".