Павлик открыл глаза и поднял голову.
И во всех этажах, во всех окнах за стеклами увидел он женщин. Телефонные барышни смотрели во двор, на пленных и на пулемет, и кричали, стуча в оконные рамы.
Офицер с расцарапанной щекой тоже поднял голову и тоже оглядел этажи. Он, видимо, не знал, как поступить.
— Пулемет отставить! — крикнул он внезапно.
И пулемет оттащили.
Пленных ввели в здание и по длинной лестнице повели куда-то наверх. Потом миновали несколько просторных комнат, уставленных аппаратами. Женщины, толпившиеся по углам, молча провожали пленников глазами. Так довели их до двери, возле которой торчало человек десять юнкеров.
— Вот вам вчерашний министр! — крикнул офицер с расцарапанной щекой, показывая юнкерам члена Реввоенкомитета. — Он стрелял в вас, когда вы защищали Зимний дворец!
Пленных втолкнули в дверь, и они очутились в тесной комнатенке с канцелярским столом. На столе и вокруг стола сидели арестованные. Тут было несколько солдат Кексгольмского полка, охранявших здание перед тем, как его захватили юнкера, да несколько матросов, случайно пойманных на улице.
Член Реввоенкомитета, войдя и усевшись, сразу устало опустил голову на стол.
И сейчас же снаружи, со стороны Морской, послышались выстрелы.
— Это наши! — сказал Павлик члену Реввоенкомитета. — Наши окружают станцию!
Но член Реввоенкомитета ничего не ответил. Он уже спал.
3
Броневик "Федор Богданов", гремя железом и воняя бензином, выполз наконец за ворота телефонной станции.
Осаждавшие станцию солдаты Кексгольмского полка, красногвардейцы и матросы слегка расступились перед ним. Несколько пуль брякнуло в его броню. И сейчас же в ответ заговорили оба пулемета "Федора Богданова".
Толпа осаждающих отхлынула и побежала, оставляя убитых на опустевших торцах. И "Федор Богданов", неуклюже повернув налево, неторопливо двинулся по Морской, стуча пулеметами и давя трупы.
В него стреляли из окон, в него стреляли с крыш, но пули отскакивали от тяжелой брони. Четыре юнкера, сидевшие согнувшись в гремучей и сумрачной утробе "Федора Богданова", с наслаждением и ненавистью наблюдали, как перед ними бежали и падали матросы и рабочие, не находя никакого прикрытия на узкой и прямой улице, стиснутой домами.
Так "Федор Богданов" дополз до угла, до гостиницы "Астория". Юнкер, сидевший за передним пулеметом, увидел в глазок простор Исаакиевской площади, заставленной штабелями дров, и Николая Первого на бронзовом коне. Площадь казалась пустынной — толпа, заполнявшая ее, спряталась за дровами.
И тут, в этот миг торжества, у "Федора Богданова" разом лопнули покрышки и две камеры.