— Если можно, на Ладожскую военную флотилию…
— Что, знакомые там есть?
— Знакомых нет, просто не люблю Онежское озеро, а на Ладожском купалась не раз…
— Ну, раз купалась… Пусть так и будет, — развеселился адмирал… — Они у нас где сейчас?
— Да пока ещё здесь, в основном, а так вроде в Шлиссельбурге будут…
— Так ты, выходит, без выходных круглые сутки одна два месяца?
— Немного больше. И один выходной был, когда радиостанцию ремонтировали.
— Значит так и решим! Тебе десять суток отпуска и прибыть к новому месту службы! Майор, проконтролируй! — и мы все двинулись на выход, остался только член Военного совета.
Кадровик моментально слинял, а майор побурчал, что не надо было через голову, но я сказала, что здесь никого не знала, и пошла к начальнику, как указали в моём командировочном, а когда пришла его не было на месте, как сказал дежурный… Он не стал тему развивать. Отвёл меня к старшине, который выписывал мне аттестаты, мне выдали паёк на весь отпуск, отпускное удостоверение и объяснили куда после отпуска явиться и не ходить больше к начальнику штаба… Под паёк старшина расщедрился и выдал мне второй мешок. Вот так изображая нагруженного ослика, я потопала в отпуск…
Катер в Ленинград отходил через два часа, так что я просидела их греясь на последнем солнышке бабьего лета. Совсем распогодилось и мы причалили к залитой солнцем набережной Макарова. Вот теперь я увидела, что город стал военным. Патрули и военные на улицах появились почти сразу, а теперь уже все стёкла обзавелись белыми газетными крестами, во многих местах появились зенитки и посты МППВО. Витрины первых этажей в большинстве уже были обложены мешками с песком, только позванивающие трамваи катили напоминая о мирной жизни… В один я и запрыгнула, как с военнослужащей с меня денег не взяли…
Глава 15
16 сентября. Отпуск
До дома от остановки дотопала довольно быстро. И когда вошла в пустую комнату обрадовалась, что маму удалось отправить, но не успела ещё осмотреться, как на мне сзади с визгом повисла Верочка, а следом обхватил за ногу и Васька, у меня всё внутри оборвалось…
— Меточка, неужели это ты? Я так рада! А уж как Надежда Васильевна обрадуется! Она так за тебя переживала. Ну, я пойду, дети теперь с тобой, значит присмотрены… — мне от неожиданности стоило усилия сообразить, что Надежда Васильевна – это моя мама.
— Да, спасибо, тётя Нина! — и уже малым. — А мама где?
— Она на строительстве… — лепечет Верочка, чувствуя мою немного отстранённую реакцию. А Васька уже губёнками вот-вот задрожит, и успокаивать придётся, а если он успеет заплакать, то успокаивать его очень трудно, хорошо, хоть, что не рёва, и до начала всегда изо всех силёнок держится, только по лицу видно, что уже бы плакал, если бы не сдерживался. Срочно сгребаю обоих в охапку и начинаю утрированно радостно их целовать и тискать. Через несколько секунд Васька уже счастливо хохочет и пытается вырваться. Верочка тоже от щекотки смеётся но она взрослее и чувствует некоторый диссонанс и в глазах серьёзные точки. Непроизвольно любуюсь ими, такие они у меня красивые, когда Верочка была ещё совсем маленькая я такая гордая с ней на улицу выходила, потому что это голубоглазое очарование просто невозможно не любить. Я даже как-то наверно пару недель ей жутко завидовала, но к счастью у меня хватило смелости рассказать об этом бабушке, и она мне моментально мозги вправила без криков и упрёков, просто сказав, что грех это родной сестре завидовать, да и вообще завидовать. И так у неё это "ГРЕХ" прозвучало, что меня до пяток пробрало. А потом я поняла, что завидовать Верочке нелепо, она просто мамина копия, но маме ведь я не завидовала никогда, мне просто очень нравилось всегда, что у меня самая красивая мама. А мама на дедушку Василия похожа, может и у меня детишки будут в медведевскую породу.