Когда меня приобнял Трофимыч, я не сразу поняла, что он мне говорит:
— Не переживай, сделаем мы твоего Бобика! Лучше прежнего станет…
А когда дошло, я посмотрела на него, как на ненормального! Как можно сделать вот ЭТО?! Но оказалось, что я глубоко не права. Бобика волоком потащили в ремонтный сарай, его обшивка местами обдиралась об весенний наст, куски сломанных крыльев дотащили измочаленными, я на это без слёз смотреть не могла и когда мужчины уже в сарае начали свои пляски вокруг моего любимого Бобика, я не выдержала и ушла. Два дня я не подходила к ремонтному сараю, мне просто было страшно, что я оказалась права, а Трофимыч мне на глаза не показывается потому, что боится мне в глаза смотреть, потому что соврал и не может выполнить обещанное. Но на разводах, как мне кажется излишне бодро Малюга выделял ремонтную бригаду, которая занимается восстановлением самолёта, и ещё поторапливает их, что из графика выбиваемся, борт в небе нужен, ему каждый день из штаба звонят. Моё специфическое восприятие готово было скорее заподозрить их всех в сговоре и игре, чем поверить, что всё хорошо. Это больно, терять друзей. Пусть даже это самолёт, но для меня он не бездушный, для меня он живой, он мой Бобик! На второй день приехал Данилов и, узнав, что моего Бобика побили, заикнулся, что можно и на втором, но я видимо так на него посмотрела, что он как-то смешался и ушёл, только сказал мне учить ещё две темы. Я вообще-то уже почти смирилась, что дальше буду учиться уже на Филе, но вот прямо сейчас я не могла, это словно постель после мужа остыть не успела, а молодая вдова уже нового хахаля в неё тащит. Когда эти пляски с якобы восстановлением закончатся, вот тогда и сяду в Филину кабину…
На четвёртый день меня после развода, когда я пристроилась подавать ключи механикам, которые чего-то в моторе УТИ делали, отловил Трофимыч:
— Дочка, что-то тебя совсем не понимаю…
— Да чего там понимать, дядя Вася…
— Все парни как бешеные её Бобика восстанавливают, только и слышно: Мета то, Мета это, что расстроилась очень… А она и носа не кажет…
— Не хочу я смотреть на развалины…
— Да какие развалины?! Некрасова раскулачили, он синюю и серую краску выдал, а сейчас уже нужно плоскости и фюзеляж обтягивать, а тут лучше нежных женских рук ничего нет…
За разговором он меня потихоньку подталкивал к ремонтному сараю. Его по возможности утеплили, и сейчас внутри топились две буржуйки, и было даже жарко. Пахло стружками, маслом, какой-то удивительной смесью запахов ремонта самолёта. На козлах-подпорках висел почти скелет моего Бобика, больно было смотреть на два его отсутствующих крыла с одной стороны, почему-то подумала про Верочку, у неё ведь тоже ручки нет… И я поначалу не понимала радостного воодушевления Трофимыча. А он меня тащил куда-то мимо. В дальней части сарая лежали два крыла, вернее это ещё не были крылья, а скорее полный набор коробки крыльев, но у одного уже был закреплён элерон, видимо тот, что остался целым. И вот только тут до меня стало доходить, что это ведь его крылья, а фюзеляж хоть и скелетированный, но уже полной формы, а нос вообще весь целенький… А Трофимыч продолжал делиться со мной информацией: