На нас обрушились десятки вопросов, на что Верочка не особенно напрягаясь сдала меня с потрохами, прошептав, что это мы с Меточкой в поезде от скуки разучивали. А дяденька полковник так хорошо про Туркестан рассказывал, что Мета и предложила спеть…
Мне опять пришлось объяснять, что я ничего не сочиняла, я просто слышу эти песни в голове, вот и пою… А мне хотелось снова к ксилофону. У меня буквально руки зудели, как мне хотелось поиграть, а не отвечать на дурацкие вопросы, поэтому не медля согласилась ещё чего-нибудь сыграть или спеть.
И с какой же радостью и задором я барабанила заводную "воздушную кукурузу", а потом сначала просто играла, не выдержала и спела "Барабан".[14] И видела перед глазами симпатичного рыжего кудрявого парня, который это поёт гораздо лучше меня, да и песня мужская, но мне нравился ритм, и я пела скорее про ту, и от имени той, что пляшет на барабане…
Потом, чтобы не дразнить отлучённую от пения Верочку мы пошли разговаривать за чаем, а где ещё русским людям лучше всего разговаривается, как не за чаем и желательно самоваром? Верочка, пользуясь тем, что ей разрешено только шептать, залезла комиссару на колени, и рассказывала ему всё на ухо, что остальным уже поведала. Софья с хозяйкой не переставали восхищённо удивляться песням, и пытались склонить меня к тому, что раз так хорошо выходит, то мне стоит не летать где-то, а прямо здесь учиться музыке и мы с Верочкой тут рядом будем. Но я отказывалась, что всё это можно и после войны сделать, а сейчас война важнее и я как лётчик смогу освободить для фронта одного хорошего пилота и сама принести свою посильную помощь. Против таких убойных доводов им сказать было нечего…
Тут раздался звонок, и Смирнова срочно вызвали на службу. Я заметила, что он вроде как прихрамывает, оказалось, что пока мы были в Мордовии, его во время поездки на передовую ранило осколком разорвавшегося неподалёку снаряда. Но в госпитале он пролежал всего три дня и ушёл долечиваться домой, а на самом деле вышел на работу. А нам просил всех об этом не писать, ведь мы получали письма от всех троих и даже ещё приветы от Сергея и Николаева с Митричем. Я отметила про себя, что к двум орденам ещё за Гражданскую и более новому ордену Ленина, с которыми его увидела впервые, у него не добавилось за целых полгода ни одной награды, хотя, больше чем уверена, что даже не при желании, а просто рвением отирающихся поблизости от людей на таких высоких должностях, у него, как минимум, пара уже должны были появиться, то есть он сознательно и активно этому противодействует, что вызвало моё невольное уважение к комиссару.