Из Женевы Гоголь перебирается в маленький швейцарский городок Веве. И тут наступает давно ожидаемое. То ли климат оказал благотворное влияние — в Женеве было холодно и ветрено, а в Веве тепло как летом, — то ли просто пришло время, но Гоголя вдруг потянуло к перу. Достал рукопись поэмы, начатую ещё в Петербурге, но возобновил работу не с продолжения написанного, а с перестройки общего "плана". "Всё начатое переделал я вновь, обдумал более весь план и теперь веду его спокойно как летопись*", — сообщал Гоголь Жуковскому. По-видимому, в это время сюжет приобрёл в основном тот вид, который знаком нам по окончательному тексту.
С началом писания "Мёртвых душ" у Гоголя установилось ровное, как сказали бы сегодня, рабочее настроение. "Швейцария сделалась мне с тех пор лучше, серо-лилово-голубо-сине-розовые её горы легче и воздушнее… Каждое утро, в прибавление к завтраку вписывал я по три страницы в мою поэму, и смеху от этих страниц было для меня достаточно, чтобы усладить мой одинокий день".
В начале ноября Гоголь переезжает в Париж, не прерывая своего труда. Оказалось, что в Париже писание поэмы пошло "свежее и бодрее", чем в Веве. "Мне даже смешно, как подумаю, что я пишу Мёртвых душ в Париже". "Мне совершенно кажется, как будто я в России: передо мною все наши — наши помещики, наши чиновники, наши офицеры, наши мужики, наши избы, словом, вся православная Русь". Перечисляя тех, кого он "видит" внутренним взором, Гоголь невольно характеризует и содержание, материал своей поэмы: не одно сословие, а вся "православная Русь" должна появиться на её страницах: и помещики, и чиновники, и военные, и наконец крестьяне, "мужики", причём в своих "избах", то есть со своим бытом и образом жизни. Такого широкого диапазона гоголевское творчество ещё не знало. И чем дальше продвигался труд, тем яснее вырисовывалось перед автором его значение и уникальность.
"Если совершу это творение так, как нужно его совершить, то… какой огромный, какой оригинальный сюжет! Какая разнообразная куча! Вся Русь явится в нём!"
"Священное завещание"
В конце февраля в Париж, в разгар работы Гоголя над "Мёртвыми душами", пришло известие о гибели Пушкина. Гоголь был потрясён, больше того — он был убит. Один из очевидцев вспоминал, что на него невозможно было смотреть.
Лишь через месяц-два, уже покинув Париж, поселившись в Италии, Гоголь смог откликнуться на настигшую его весть.
П. А. Плетнёву он писал: "Никакой вести хуже нельзя было получить из России. Всё наслаждение моей жизни, всё моё высшее наслаждение исчезло вместе с ним. Ничего не предпринимал я без его совета. Ни одна строка не писалась без того, чтобы я не воображал его пред собою…"