— Себестоимость мы оплатим, только собирайте, — сказал худощавый мужчина, которого Бока назвал Зислаком.
И все согласились.
Были высказаны первые пожелания:
— Мне нужна висячая лампа.
— Я бы хотела подарить дочке веретено, она заканчивает курсы кулинарии.
— У дверей не мешало бы подвесить медный колокольчик.
Лед тронулся. Начало художественному салону положено! Проходя через веранду музея, Бертул уже представлял себе свое стеклянное ателье заполненным старинными вещами, и он, поднявшись на старую школьную кафедру, с деревянным молотком в руке, устраивает аукцион. "Рог буйвола. Пятьдесят рублей! Третий и последний раз!" Молотом — бац! — и деньги ложатся на серебряное блюдо. За работу!
Бертул стремительно двинулся вперед, но через нисколько шагов вынужден был остановиться и подрыгать ступней — в сандалию попал уличный песок. Его нагнал Бока.
— В "Белой лилии" прохладное пиво. Зайдем пообедать?
Несколько копеек в кармане — то же самое, что надпись на дверях ресторана "Сегодня санитарный день"! однако он ответил:
— В жаркую погоду ничего крепкого не хочется…
— Первая получка у вас послезавтра, знаю. Но приглашаю я. Мои женщины уехали по грибы.
Вообще-то есть хотелось. Дома, в деревянном ящике, накрытом лоскутом обоев, что изображал продуктовый шкаф, хранилось всего полбуханки хлеба и стакан козьего молока. Бертул согласился.
В солнечном зале ресторана они нашли место под ветвями пальмы. За соседним столиком сидело пятеро пожилых мужчин в рубашках с короткими рукавами, относительно похожих друг на друга — у троих волос вовсе не было, у двоих лысину обрамляли венки седых кудрей.
Бока откупорил бутылку пива. Выпив ее, они отправились к стойке за обедом.
— Товарищ художник! Где же вы пропадали? — Радушное приветствие, будто журчание весеннего ручья, пробилось сквозь кружева, которые заполняли вырез синего платья Анни. Она протянула через прилавок руку. Пожатие, и… Бертул у показалось даже, будто его чуть-чуть потянули туда, за прилавок, мимо мензурок.
— Работа, уважаемая, работа…
— Правильно, а отдыхать у нас. Сегодня я рекомендую телятину.
На сей раз Бертул поставил на поднос и жаркое, и взбитые сливки с малиновым вареньем.
— За кофе подойдите потом, я приготовлю, — приглушила голос Анни, таким образом дав понять, что кофе для Бертула будет особый.
Обедали они в благодушном настроении, попивая пиво и поглядывая на зеленый берег реки. Бертул чувствовал, что начинается обычная беда — голова становится легче, жизнь светлее и пиво вкуснее.
— Если Анни варит кому-то особый кофе, это то же самое, что приглашение к танцу, когда играют дамский вальс. А танцевать она умеет, — сказал Бока.