— Не надо было купаться, — вздохнула Байба, — мне тоже хочется… хотя бы одно пирожное-корзиночку…
Так как на двоих еще оставалось четырнадцать рублей, они надели исписанные рубашки, спрятались за огромными черными очками, приобретя сходство с совятами, и в обнимку отправились в город, не обращая внимания на все окружающее, но надеясь, что окружающие обратят внимание на них. Да и смотреть-то тут не на что — вдоль мостовой обычные тропинки, на яблонях обычные яблоки, дома и дворы, как в Риге, только намного меньше.
Заказанные в ресторане порции карбонада были огромными, мясо вокруг косточек сочное. Не оставлять же такое. Человек должен быть естественным, таков принцип, да и жить так легче, и они, помучившись немножко с ножом и вилочкой, схватили кости пальцами и обгрызли все до последнего волокна. На них поглядывали одетые в сверкающие сатиновые халаты официантки, которые вот так не посмели бы. На десерт они съели по две корзиночки и выпили по стакану хорошего румынского вермута. Оставив в "Белой лилии" пять рублей, они отдали концы.
Было субботнее послеобеденное время, и Шепский, полив свой семейный огородик, высиживал у киоска ящик с пустыми бутылками совершенно легально. Заметив парочку с ангельскими волосами, он громко прошептал в сторону Байбы: "Я знай, где продают подержанный детский коляска, такой складной" — и заржал. Байба съежилась. От лошадиного смеха, подумала она. В киоске они купили масло, белый хлеб, вишневое варенье и твердую колбасу, потому что та, несмотря на четыре пятьдесят за килограмм, была вкуснее, чем молочная колбаса. В киоске оставили примерно три рубля. В витрине возле моста они прочли афишу о том, что сегодня вечером в доме культуры вечер отдыха, и решили посмотреть, как в Бирзгале трясутся. В пансионате Свикене они вытащили из сарайчика старый матрас и прилегли на нем, забывшись в послеобеденном сне. В грану ложиться нельзя было, потому что там Байба еще утром заметила прыгающего лягушонка, а на тропинке в черной земле исчезла головка дождевого червяка. Попробуй растянись на траве, эдакий червяк, пожалуй, в ухо заползет.
— А не начнет ли придираться эта деревенщина? — размышляла Байба, рассматривая вечером свою рубашку, испещренную надписями.
— В Амстердаме даже перед дворцом королевы могут ходить в лохмотьях и с бородой. Попробуй в Риге у исполкома…
И они, опасаясь местных обывателей, надели через головы нечто вроде накидок, которые изготовили в Риге из детского клетчатого одеяла, растеребив бахрому по краям, а в середине прорезав дыру. Некоторые девушки сами ткут пончо, но для чего же тогда создавалась тяжелая и легкая промышленность?