Мы несемся по проспекту, и все это время горячая ладонь Влада лежит на моей коленке. Просто лежит, даже не гладит, но все равно на коже мурашки. Украдкой я любуюсь точеным профилем мужчины, сосредоточенностью, с которой он ведет машину. Улыбка невольно просится, пробивается через отголоски вчерашней тоски.
Мысли прерывает звонок телефона Архипова.
— Еду, Макс. Что? Куда? Понял.
Мы резко тормозим и разворачиваемся. Вид у Влада мрачный.
— Все в порядке? — спрашиваю я.
— Понятия не имею. Заказчица едет в торговый, где висит наша реклама и требует, чтобы я приехал туда же. С менеджером проекта говорить отказывается. Вообще говорить отказывается, по большей части орет.
Я размышляю, что может случиться с рекламой такого, что требует присутствия аж владельца фирмы, но придумать не могу. Даже если вместо милых пижамок там скриншоты из группового порно. Хотя в этом случае я бы тоже орала. Но ведь если на рекламе брак, то ее бы не повесили?
Потом до меня доходит маленькая, но важная деталь. А ведь это та реклама, для которой снимали меня. И сейчас, поднявшись на второй этаж, я увижу собственные части тела, облаченные в веселенькие шорты, футболки и носки.
Смешно, но я начинаю нервничать. И все время, что мы поднимаемся на эскалаторе, старательно прячу руки, чтобы шеф не заметил, как они дрожат. Проезжая последние метры, вытягиваю шею, чтобы увидеть, наконец, фотографии и ошеломленно ахаю.
Архипов оборачивается на мой возглас и сквозь зубы забористо матерится.
Не заметить мои фото сложно. Во-первых, Семен меня обманул, и вместо обезличенных ног в носочках, задниц в шортиках и туловищ в сорочках, с десятка плакатов смотрит мое лицо. Само по себе это странно, видеть себя в майке с совятами, валяющейся на постели, когда мимо проходят толпы незнакомого народа.
Но я бы пережила и этот обман, и, быть может, даже порадовалась неожиданной минуте славы, если бы все плакаты не были исписаны мерзкой красной краской.
"Верни долг, сука!", "Шлюха, верни долги!", "Не платит кредит!".
— Олененок, иди в машину, — просит Архипов.
У плакатов уже стоят Макс, Семен и незнакомая мне женщина в темно-синем брючном костюме.
— Вот еще, — бурчу я. — Кто-то сейчас получит. Семен обещал, что моего лица не будет на плакатах!
— То есть тебя смущает только лицо? — несколько удивленно интересуется Влад.
На что я вздыхаю:
— Что-то подобное они уже писали. Это не новость.
— Олененок-Олененок. — Влад качает головой.
Потом ободряюще мне подмигивает, и мы вместе идем к стихийном митингу возле свежеустановленного памятника идиотизму.