— Юрок! Братишка! — закричал вдруг проходивший мимо него заросший щетиной боец.
Юра не сразу узнал его. Лишь когда тот раскинул руки с намерением обнять его, признал пропавшего три дня назад Павку.
— А ну, не подходи ко мне, сука! — даже отступил от него Шустряков и замахнулся палкой.
Да ты что, Юрок, не признал, что ли? Это же я — Павка!
— Тебе и говорю, паскуда. Я тебя в упор знать не хочу.
— Ты меня не паскудь, сморчок! А то не посмотрю на твою палку да так врежу… — шагнул к Юре обозлившийся Васильков.
Слабосильный Шустряков никогда не был драчуном. Но минувшие четверо суток почти непрерывного жестокого боя вселили в него уверенность в своих силах. Пройдя через огненный ад, он не мог теперь смотреть без ненависти и омерзения на неожиданно вставшего на его пути труса и дезертира.
— Вот тебе за сморчка, гад! — опустил Юра свою палку на вжавшуюся голову Василькова. — А это тебе, иуда, за Славку, которого ты оклеветал! А это за то, что в кустах, клоп поганый, отсиживался, когда ребята себя не жалели! Где трое суток болтался, шкура? Говори или сейчас сдам куда надо!
Возле них, пытаясь разобраться в происходящем, остановились несколько раненых и струсивший Васильков, прикрывая голову руками, слезливо залебезил:
— Да ты что, Юрок! Ты же не знаешь ничего. Меня особист все это время не отпускал. Хочешь, документ покажу.
— Врешь, дешевка. Чего ему тебя держать было… Ты же на Славку наклепал, а не на себя.
— Как свидетеля продержал трое суток. Век свободы не видать, если не так! Ты же не знаешь ничего, а кричишь. Гошка Серебряков, а не я ротному на Фитюлина указал. А я, наоборот, все эти трое суток за Славку мазу держал, как меня не мытарили…
— Брешешь ты все. При чем тут Гошка, если ты при ребятах на Славку указал, — упорствовал Юра.
— Так ошибся я там. В атаке разве разберешься… Зато у особистов железно за Славку стоял и выручил.
— Почему же тогда один идешь, если, как говоришь, выручил его?
От страха за себя трусы становятся находчивыми. Мгновенно сориентировался и Васильков.
— Завтра Фитюлин вернется, так мне Воронин сказал. Какие-то бумаги там надо еще оформить. Ты мне лучше скажи, где наша рота находится, а то спрашиваю всех и никто не знает.
— От роты восемнадцать человек осталось, а сейчас, поди, и еще меньше, — поверил Василькову Юра.
— Куда тебя зацепило-то, в ногу?
— Ну да, вчера еще, когда мы траншею брали. Думал, обойдется. Утром сегодня еще атаку с ребятами отбивал и, видать, загрязнил рану. Пухнуть нога стала, покраснела вся. Ну, и потурили меня к переправе.
— Так и заражение крови схлопотать недолго, — сочувствующе покачал головой Васильков. — Отпилить могут ногу-то.