Бухаров, зная в общих чертах прошлое Беды, ненавидел его, иногда он не мог удержаться, чтобы не подкусить Артиста. Но это никогда не выводило Беду из обычного равновесия, на что, впрочем, были свои причины.
Когда началась война, Беда разделил судьбу многих молодых людей: он был мобилизован, немножко воевал, попал в окружение, потом пробрался в Харьков и занялся «коммерцией». Жилось ему неплохо: через его руки проходило немало ценностей, оставлявших в его кармане тысячи марок и рублей. И возможно, что он еще долго не задумывался бы над своей судьбой, если бы не одна история.
Черт его попутал напечатать в националистическом листке заметку, в которой он восторгался новым «порядком», разрешившим «свободное предпринимательство». Едва появилась злополучная заметка, Беда чуть ли не в тот же день обнаружил у себя в кармане экземпляр этой газеты с размашистой надписью на его восторженном отклике красным карандашом: «сука».
Пришел он тогда домой немножко под мухой и сколько не пытался, никак не мог вспомнить, как эта газета попала к нему в карман. Но намек был настолько красноречив, что Тимофей не стал дожидаться еще одного предупреждения. Он ликвидировал свое «дело», превратил марки и рубли в металл, часть его припрятал, малую толику захватил на всякий случай с собой и, воспользовавшись тем, что наши войска ненадолго захватили Харьков, скрылся.
Документы Беды были в полном порядке. На допросе он рассказал сущую правду, покаялся в спекуляции, но «забыл» упомянуть только о своей корреспондентской деятельности.
В лагере Беда со всеми держался просто, чуть-чуть подчеркивал свое родство с музами. По особо острым вопросам не дебатировал, но, не стесняясь, ругал немцев. В лагере упорно поговаривали, что Артист — человек темный и якобы даже «постукивает».
Единственным развлечением Тимофея, если не считать смакования театральных историй, были карты. Эта игра лагерными порядками категорически запрещалась. Но запреты ловко обходили: поймать игроков, если бы даже начальство и захотело, было трудно.
Расчет обычно шел на деньги и хлеб. Пайка хлеба, взвешенная с точностью до миллиграмма, с микроскопическим довеском, прикреплявшимся к ней тоненькими лучинками, была самым дорогим «товаром». Такой кусок хлеба всегда можно было продать или купить, ибо всегда находились люди, нуждавшиеся в нем. А человек, имевший две-три лишних пайки, считался богачом.
Нескольким игрокам, и прежде всего Беде, очень «везло». С карманами, полными денег, ловкие картежники никогда не голодали, всегда имели табак, сахар и даже масло.