— Я ж не сам пошел туда… — пытался возразить Беда.
— Сомневаюсь. Вот сюда ты действительно попал не сам. Если бы не Туров…
Алексей сообразил моментально:
— Оставим этот разговор. Туров здесь совершенно ни при чем.
— Нет, не оставим, — возразил Валентин. — Ты еще в карцере не сидел, так помолчи. А тебе, Артист, придется все-таки доказать, кто ты. Сегодня ты увидишь настоящую фашистскую рожу. Она тебе не будет говорить «пан Беда, битте», как когда-то в Харькове. Да ты не бойся, — заговорил вдруг Валентин с издевкой, — я не убью тебя в бою, хотя сделать это очень просто. Мы поступим иначе, — обратился он к Алексею и Косте, словно спрашивал у них согласия. — Ты поползешь рядом со мной. Будешь прикрывать. А в случае чего, — Валентин кивнул на ребят, — они с тобой рассчитаются.
— Точно, Валька, — согласился Шубин, — пусть понюхает. А уж мы тебя не упустим…
— Нельзя так, ребята, — возражал Алексей, но его никто не слушал.
— Ребята, — взмолился Беда, — пожалейте. Не виноват я, честное слово, не виноват… Меня заставили… Я не сумею это… Честно, не сумею. Я никогда не был в таком бою… — выкрикивал он.
— В штаны разок наложишь — это ничего, — сказал Валентин. — Штаны отмыть можно, а совесть — никогда.
— Вы не имеете права! — вдруг закричал Беда. — Я майору пожалуюсь, это шантаж, бандитизм…
— А вот это ты видел?
Беда понял, что сопротивляться бесполезно. Он замолчал, уронил голову на руки и вздрагивал, словно плакал. Жалость и омерзение вдруг охватили Алексея. Еще пять минут назад он был готов найти какое-нибудь компромиссное решение просто потому, что ему не хотелось видеть Вальку таким жестоким, но теперь, пораженный подлостью Беды, он не мог защищать его. Он был уверен, что если бы Тимофей честно признался раньше, Валентин, может быть, и не обошелся бы с ним так жестоко. Теперь же другого выхода не было, и он сказал:
— Не надо, Костя. Он не такой дурак, как мы думаем. А ты, Беда, запомни: подло не только то, что ты сделал в лагере. Еще подлее ты вел себя сейчас. Но будет так, как тут решили. Ты пойдешь вместе с нами. Заглянешь хоть раз смерти в глаза. От этого люди становятся чище. А сделать что-либо такое… Впрочем, мы и не дадим. Будь уверен.
— Ладно, кончили, — решил Шубин, убирая свой котелок. — Пошли по местам.
Когда разошлись по своим ячейкам, Алексей подошел к Валентину:
— Валька! Может быть, иначе надо было…
Бухаров протирал автомат и на слова Алексея долго ничего не отвечал.
— Иначе? Возможно. Но ты сам, кажется, увидел, что иначе — значит неправильно. А «языка» брать предложил, конечно, не для того, чтобы Беду проверить. Просто досадно стало, что два офицера не видят простейшего решения.