Наконец вернулся сержант.
— Все в порядке. Документы ваши у начальника. А вам приказано пройти на второй этаж. Первая комната с левого ряду. Отдыхайте покедова.
На втором этаже дверей оказалось тоже немало. И только за первой с «левого ряду» слышались чьи-то голоса. Николай присел на скамейку и свернул цигарку: не дымить же самосадом в чистой и светлой казарме. Покурив, встал и открыл указанную дверь.
Комната с одним большим окном оказалась длинной, будто пенал. Вдоль внутренней стены — нары. На противоположной — выцветшие портреты Сталина, Ворошилова, Тимошенко, Буденного. В центре, за просторным дощатым столом, — пятеро в гражданской одежде. Они с явным любопытством рассматривали вошедшего.
— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался Николай.
— Приветик, вояка без знаков различия, — ответил высокий и красивый парень лет двадцати пяти — двадцати семи. — Тоже штрафничок?
— Угадал, — не сразу отозвался Колобов, проходя к нарам. — Где тут свободно? Вещи положу.
Его неторопливость и самостоятельность явно не понравились высокому. Он оценивающе оглядел Николая и издевательски вежливо улыбнулся:
— Видите ли, нары у нас, к сожалению, заняты. Можем предложить только нижний ярус. Как вы оцениваете такой расклад?
— Отрицательно, — спокойно сказал Колобов и, выбрав место, положил на нары шинель и узелок — все свои вещи. Он уже понял, что судьба, похоже, свела его с вором в законе, местным «королем».
— А вот за то, что без спросу распоряжаешься, мосол разжалованный, можешь и по харе схлопотать, — повысил голос высокий.
— Не думаю.
— Ха! Вы слышали? Он еще и думать умеет. Король здесь я — Красовский. Не слыхал?
Голос у Красовского басовитый, уверенный. Четко очерченное прямоносое лицо по-девичьи белое, чистое. Большие нахальные глаза отливают синевой вечернего неба. На стройном теле ладно сидит новенький шевиотовый костюм.
— На фронте посмотрим, какой ты «король», — усмехнулся Николай. — Тут, за столом, и императором себя назвать можно.
— Ну-ка, повтори, что ты сказал, баклан щипаный? — «Король», отшвырнув ногой табурет, нарочито неторопливо снял пиджак, бросил его на нары и принял угрожающую позу.
Остальные не сдвинулись с места. Однако Колобов, скользнув быстрым взглядом по лицам сидевших, заметил, что трое из них смотрят на своего товарища неодобрительно. Лишь один, самый щупленький с сухим остроносым лицом, вскочил с места и петушино завопил:
— Врежь ему в лобешник, Олег Юрьевич! Врежь!
От Красовского тянуло сивушным перегаром. Он выставил перед собой руки и растопырил пальцы.
— Счас ты у меня к параше пришвартуешься, солдафон, — процедил «король» сквозь зубы. — На кого духариться вздумал? По-другому запоешь, когда дыхалку тебе перекрою.