Марина стала презирать его.
Неожиданно мы узнали, что Сеня женился – на чудной девочке Ларисе.
Теперь Лариса вяжет ему носки, штопает брюки и жарит котлеты.
Так что Сеня сейчас вполне свободно может бегать на свидания. Но ему теперь этого не хочется.
У нас, в отделе Координации пертурбаций, работает пять человек. У каждого на столе стоит телефон. Я, как самый молодой сотрудник, еще не телефонизирован.
Моя работа – размышлять, думать, составлять программы для ЭВМ. Наш шеф, сидящий в отдельном кабинете, сказал как-то, что возлагает на меня большие надежды.
С утра, когда первые лучи светила проникают в мрачные казематы нашего учреждения и со стройки напротив раздается в громкоговоритель первая скороговорка: «Прораб Корабов, пройдите в прорабскую!» – я сажусь читать научный отчет.
«Рассмотрим уравнения первого приближения при отбрасывании членов разложения», – продираюсь я сквозь сложный текст. Первые две страницы идут хорошо, я все понимаю. Голова чистая, ясная. Но так продолжается недолго. Скоро снимается трубка. В телефон начинает мерно гундеть секретарша Леночка.
– Институт «Гидроведро»? Примите телефонограмму. В ответ на ваш двенадцать – сорок два сообщаем, что список насосных станций дан с включением в него Котласа, то есть без его учета. Подпись – Сегментов. Передала Пфефферер.
Постигать научную мысль становится труднее.
Но это еще цветочки. Скоро в разговор – по своему телефону – вступает Миша Пудель.
Все его телефонные беседы удивительно однообразны. Кокетничает ли он со знакомой девушкой или добывает крестовину для «Москвича», Миша односложно роняет в трубку сухим наждачным голосом:
– Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.
Потом он меняет пластинку на противоположную сторону:
– Да. Да. Да. Да. Да.
Иногда его налаженная машина ломается, и он раскошеливается на целую фразу. На какой-нибудь глубокий осмысленный афоризм, вроде:
– Я никогда ничего не думаю, я всегда все только знаю.
А потом снова:
– Нет. Нет. Нет.
Эти «нет» доводят меня до тика. Осоловело смотрю я в отчет. «Развертываем определитель», – читаю я и уже ничего не понимаю. Бессмысленно думаю: «Как это определитель можно развернуть? Это что, кулек с конфетами?»
Скоро свой телефон занимает Танечка. Она у нас молодая мама. Плачущим голосом Танечка жалуется в телефон:
– Мамочка, у Машеньки губка покраснела… И носик красный… И животик… И ручки…
Я уже не способен понимать. Я тупо улыбаюсь и бормочу: «Определитель – знаменатель – числитель…»
Но самое страшное – это Надежда Колоссовна. Она старая дева и меломанка. Ее интересует только опера. В любую погоду она ходит в плаще болонья, старушечьих чулках и калошах. С необыкновенной живостью Надежда Колоссовна кричит в телефон: