Соан встрепенулась. Рис продолжал клокотать на огне. Она с недоумением огляделась, вспомнила наконец, где она, и с трудом села. Потом, едва не расплескав, отлила немного похлебки в пиалу, посыпала ее золой вместо соли, предварительно попробовав золу на язык. Сухие глаза ее заблестели, на ресницах повисли слезинки, дымящаяся пиала расплылась, несколько соленых капель упали в похлебку…
Давно уже Соан перестала замечать, как день сменяется ночью, и уже почти не отдавала себе отчета, кто она. Она превратилась в скелет, обтянутый кожей. Мучимая постоянным голодом, почти потеряв человеческий облик, она, как и тысячи других, балансировала где-то на грани жизни и смерти. В голове стучала одна-единственная мысль — как достать что-нибудь поесть! Она уже давно забыла вкус риса! Соан держала в руках пиалу с рисовой похлебкой, и по щекам ее катились слезы. Где вы, родные мои, где ты, мама, где Хюе, Бау!.. Как жаль, что вас нет сейчас со мной и вы не сможете разделить со мной эту еду!..
Теплая пища возвращала ее к жизни. Сознание прояснялось, она словно начинала прозревать, пелена тумана рассеивалась…
…Соан припомнился тот день, когда тетя Дон прибежала к ним в слезах: «Тетушка Май! Соан! В семье Тям все умерли, никого не осталось!» Обливаясь слезами, Дон рассказала, что решила отнести им кружку отрубей, зная, как они голодают, и увидела страшную картину: тетушка Тям лежала мертвая возле столба, обняв младшую дочь, а старшая, лет десяти, лежала на бамбуковом топчане, и мухи облепили ее лицо… Муж тетушки Тям сидел у холодного очага, жизнь едва теплилась в нем… С тех пор прошло немало времени, но в деревне никто больше не умер. Семья Тям была самой бедной. В деревне уже привыкли к тому, что почти сразу же после жатвы семья Тям отправлялась на поиски пропитания, мать несла за спиной младшую девочку, отец вел за руку старшую. Так и ходили они по деревне, то выроют где-нибудь в поле остатки сахарного тростника, то найдут корень бананового дерева, а то подберут дохлую птицу. В деревне даже поговорку такую придумали: «Что это у тебя курица нахохлилась, никак Тямов дожидается!..»
А Соан все вспоминает… Вот она бродит по рынку Гань, среди лоточников, продавцов вермишелевого супа, вареной собачины. Присядет кто поесть — вокруг тут же собирается толпа голодных, и обязательно передерутся из-за какой-нибудь косточки… Над кучами скорлупы от улиток — рои мух. Голодные женщины, дети, да и мужчины тоже, роются в этих кучах, обсасывая остатки улиток…
…Дождь все моросит, и небо и земля затянуты холодной серой пеленой… Соан, дрожа от холода, идет по дамбе. На дороге то и дело попадаются трупы. Стаи ворон с карканьем кружатся над каким-нибудь беднягой, упавшим посреди поля.