Старик чувствовал, что если сейчас захворает, то ему, пожалуй, уже не встать. И то сказать, достаточно пожил на белом свете. А последние месяцы были страшные, люди мерли как мухи, сколько молодых погибло! Жизнь человеческая сейчас что пузырь на воде! Он-то свое отжил… Уж если кому помирать, так это ему, а не тем молодым, которым бы еще жить да жить! Одно хотелось ему еще увидеть собственными глазами. В чайной посетители только и говорили о Вьетмине. Может быть, на этот раз и в самом деле что-то изменится! Очень хотелось старику увидеть, что это за Вьетминь такой, а потом можно спокойно сложить на груди руки и помирать.
Прошло уже немало времени с тех пор, как прилетали самолеты, были они необычные, с двойным корпусом, покружились, прошлись на небольшой высоте вдоль берега, выпустили несколько очередей по барже и ушли в сторону Бакзянга.
Никто так и не узнал, в чем было дело, но японцы вдруг зачастили сюда. Из Хайфона приезжали длинные составы, вагоны отцепляли на полустанке, а через несколько дней переправляли грузы на другой берег. Ты Гать считал, что это было оружие, боеприпасы и рис для японских солдат на севере.
Дней десять Ка пропадал, но вот он вновь появился в лачуге Ты Гатя. Так уж повелось: как только приходил состав и нужны были носильщики, Ка объявлялся непременно. Впрочем, не только он один. Как начался голод, у моста постоянно торчало десятка два-три таких же огольцов. Им было от десяти до четырнадцати, все оборванные, лохматые, отчаянные. Жили они без отца, без матери и сами добывали себе пропитание: переправляли через реку багаж, цеплялись за грузовики и подводы, выпрашивая что-нибудь поесть, а главное — таскали все, что можно, из вагонов, пока они стояли на путях в ожидании разгрузки. Как-то японские часовые поймали мальчишку, таскавшего рис, вымазали дегтем, привязали к столбу и оставили на солнце, и тот умер. Но через несколько дней голодная ватага снова появилась у моста.
Были у Ка двое дружков, с которыми он не расставался. В карманах все трое носили ценнейший инструмент — остро отточенную железку, которой можно легко разрезать мешок с рисом.
И на этот раз они пришли к старому Ты Гатю втроем. У Ка на боку болталась солдатская сумка. Еще с порога он крикнул, широко улыбаясь:
— Вари, дедушка, рис!
— Где это вы так долго пропадали? Я уж заждался вас.
— А мы ходили к самой горе До!
Ка высыпал из сумки в корзину килограмма два рису и протянул Ты Гатю.
— Мы там пробыли, дедушка, несколько дней и все время были сыты. Там всюду, куда ни пойди, — комитеты. Они захватили рис на японской барже.