Разгневанная река (Нгуен Динь Тхи) - страница 35

— Да, бокс мне нравится, — улыбнулся Донг.

— Я ведь спрашиваю не ради любопытства. Меня один приятель уговаривает заняться боксом. Гимнастика больше для красоты, для общего развития, а случись что-нибудь серьезное, нужно уметь драться! Раз тебе нравится бокс, можем вместе ходить на тренировки. Овладеем приемами бокса и дзюдо. Научимся, кстати, драться на палках и мечах. Согласен?

— Еще бы!

Ти расхохотался и похлопал Донга по плечу:

— Ну и отлично! Я сообщу, когда приступать к тренировкам. Да! О нашем разговоре, сам понимаешь, лучше не распространяться. Осторожность никогда не повредит.

Когда Донг вошел в актовый зал университета, все места были уже заняты, хотя до начала лекций оставалось еще с полчаса. Впрочем, «актовый зал» — это только название: мест в нем хватало едва на сотню студентов. Остальные теснились вдоль боковых стен, на балконах, сидели на табуретах, плетеных стульях, всевозможных скамейках и скамеечках. Стену, выходившую на улицу, прорезал ряд широких окон. Простенки между окнами были окрашены в темно-синий цвет, отчего в зале постоянно царил полумрак странного лиловатого оттенка. Сливаясь с желтым светом ламп, зажженных даже днем, он создавал этакую возвышенно-строгую атмосферу храма науки. Верхняя часть стены позади кафедры являла собой огромную картину, выполненную маслом в академическом стиле. Символический сюжет был посвящен просветительной миссии французской метрополии, которая несла свет народам колоний. Добрая мать-Франция была представлена белокурой голубоглазой дамой. Длинная мантия в стиле тех, что носили во времена Римской империи, ниспадала с ее плеч, оставляя обнаженными белую шею и пышную грудь с розовыми сосками, наводящую на довольно земные мысли; голова женщины была увенчана шляпой по типу фригийских, украшенной трехцветными концентрическими кругами. Просветительница стояла в центре картины с широко распростертыми руками. По обе стороны от нее живописно расположились две группы мужчин и женщин желтой и черной рас. Кто на коленях, кто стоя, они молитвенно воздевали руки к даме, словно умоляя о ниспослании им милости!

В настоящее время актовый зал был отведен для студентов первого курса самого многочисленного правового факультета. То, что факультет привлекал наибольшее число студентов, объяснялось отнюдь не особым пристрастием аннамитской молодежи к этой схоластической науке. Просто для благородных юношей годы обучения правовым наукам служили как бы той лестницей, по которой они добирались до костяной таблички начальника уезда. Она, эта заветная табличка, висела, покачиваясь, на вершине символической лестницы, поджидая счастливчиков. Вот почему все без исключения студенты, осененные присутствием возвышавшейся позади кафедры благородной дамы, ощущали себя кандидатами в начальники уездов. Впитывать в себя млеко науки пышногрудой покровительницы эти молодые господа приходили не иначе как при галстуках и в сорочках с накрахмаленными воротничками. Многие, обладавшие отличным зрением, поблескивали тем не менее очками, полагая, что очки придают им более солидный вид, соответствующий положению «отцов народа», которое ожидало их в недалеком будущем. Первый год после открытия правового факультета студенты его ценились на вес золота, и родители богатых невест готовы были отдать не один кирпичный дом и не один десяток мау за такого жениха. Среди девиц ходила даже поговорка: «Без диплома не построить дома!» Но, как говорится, мух было больше, меду меньше. Ежегодно из государственных и частных школ выходили все новые претенденты, жаждавшие попытать счастья на поприще юриспруденции. Число первокурсников на факультете права катастрофически росло, тем более что далеко не каждому удавалось переступить порог второго курса. Иные умудрялись сидеть на первом курсе по шесть-семь лет, не расставаясь, впрочем, с мечтой получить заветную табличку. Вот почему сейчас было так тесно в «актовом зале». В связи с этим в храме наук случались удивительные сцены, когда, желая занять место поближе к кафедре, раскрасневшиеся господа студенты нещадно тузили друг друга, совершенно забыв о своем достоинстве. Особо рачительные студенты из семей победнее занимали места с пяти часов утра и до начала лекций успевали подзубрить материал и подкрепиться куском булки. Но вот сторож стал открывать зал буквально за несколько минут до звонка. И тут начались невероятные вещи: на первых рядах каким-то образом оказывались портфели тех, кто, очевидно, успел заручиться расположением сторожа. Непосвященному может показаться странной столь упорная борьба за первые ряды. Дело в том, что профессор запоминал обычно тех, кто сидел ближе, что, естественно, повышало их шансы на его благосклонность во время экзаменов.