— Это ты, Соан?
— Я, мама!
Соан отодвинула приставную дверь, сняла нон и переступила через порог.
Огонь в очаге догорал. Мать сидела на постели из сухих банановых листьев, покрытых циновкой, прижимая к себе спавшего Бау, укутанного в мешковину. Рядом, завернувшись в старую циновку, спала Хюе, даже во сне она продолжала держаться за мать. Соан присела к очагу и протянула к огню закоченевшие руки.
— Ты что же так поздно?
— Да гости пришли, я весь вечер им прислуживала. Только когда все разошлись, удалось удрать.
— Кой заждался тебя. Почему без накидки ходишь, застыла вся! А что за гости у них были?
— Начальник уезда да управляющий с французских плантаций у горы До. Кажется, хозяева хотят купить и эти плантации. Француз удирает, вот и подыскивает покупателей.
Соан подкинула в очаг рисовой половы.
— Ка давно не был?
— Вчера приходил. Принес восемь хао и мешковину.
Соан посмотрела на сестренку и братишку, свернувшихся на пальмовых листьях… Какие они оборванные, жалкие… То ли от дыма, то ли от чего-то другого у нее защипало глаза.
— Вот ведь холода какие завернули! Все теперь погибнет!
— Да, дочка, как падет иней — жди беды! У нас все бананы поникли. Боюсь, и остальное померзнет…
Соан потерла глаза. Такой холодина, а у них даже старого одеяла нет! Выходит, она, Соан, даже с Ка не может равняться — тот и себя кормит, и матери помогает. Она же столько лет батрачит, а толку никакого. У хозяев амбары от зерна ломятся, однако они даже старой одежонки ни разу не послали матери.
— Голодная небось. Там в золе вроде еще батат остался, возьми поешь.
— Я уже ела, мама. Я лучше пойду к Кою.
— Ну что же, иди, там уже все собрались…
— А что, от Мама в самом деле кто-то приехал?
— Кто его знает? Вчера мельком видела каких-то людей.
— Смотри, мама, никому не проговорись.
— Ах ты паршивка! Яйца курицу вздумали учить!
— Ну ладно, я пошла.
— Может, ты до завтра останешься, а утром к хозяевам вернешься? Куда идти по такому холоду!
— Да что ты, мама! Если они хватятся, скандала не оберешься!
Соан ушла. Тетушка Муй вздохнула. И когда только Соан избавится от этих извергов!
Старенькая хижина Мама все так же одиноко торчала на берегу реки среди глухих зарослей дикого тростника. Подходя к ней, Соан услышала тихие голоса.
— Кой дома? — громко спросила она.
Кой отодвинул плетеную дверь и впустил Соан. И тут Соан увидела «этих людей» — невысокого мужчину лет тридцати пяти с чуть припухшими верхними веками и женщину, до того худую, что даже одежда не могла этого скрыть. На голове ее была косынка, закрывавшая все лицо почти до самых глаз, как у буддийской монахини. Лицо изможденное, землистого цвета, но глаза живые, ясные.