— Что там, ласточка, видно, что слышно? — спрашивает ежик. — Не видно ли, откуда ветер дует?
— Море видно, — отвечает ласточка. — С моря ветер дует.
Вскоре подошли они к морю. По нему волны белыми гребнями ходят. Ветер так и налетает. Идти больше некуда. Решили назад возвращаться. Пока они отдыхали, слетала ласточка за море и говорит:
— А там, за морем, ветра нет. Значит, верно я сказала: с моря ветер дует.
Но ветер тем временем стих, и море успокоилось. И пошли все обратно, так и не узнав, откуда же все-таки ветер дует.
Утром опять прилетела сорока, уселась на вершину березы и застрекотала, качаясь:
— Откуда ветер дует? Откуда дует?
Высунулся из будки пес Ворчун и проворчал:
— Гав, гав, от старого Буерака дует.
Вылез из-под гнилого пня ежик и прошипел:
— Фур, фур, из-под тучки дует.
А кот Жмурка соскочил с лежанки, выгнул спину и промяукал:
— Мяу, мяу, оттуда, где жарко, где жарко.
Но тут проснулась кукла Маша. Она легла спать поздно. Весь вечер рассказывала мальчику Пете, как они ходили узнавать, откуда дует ветер. Выбежала Маша на крыльцо и кричит:
— А вот и нет, вот и нет! Ветер дует оттуда, где холодно. Я сама видела.
А над домом кругами летала ласточка и сообщала:
— Ветер дует с моря. Он дует с моря. Я летала за море. Там ветра нет.
Так они спорили, а сорока раскачивалась на вершине березы и подзадоривала:
— Кто же из вас прав, кто же прав?
А правда заключалась в том, что ветер мог дуть со всех сторон. И с севера, и с юга, и с запада, и с востока. И из-под тучки, и оттуда, где жарко, и оттуда, где холодно. Как ему захочется.
Издали мне казалось, что деревья ветками машут и «ветер нагоняют». Я сказал об этом Грише.
— Ветер вредный, — заключил Гриша.
— Почему, — не согласился я. — От ветра и польза большая. Он семена разносит, дождь нагоняет, прохладу людям дает. Да вот он и перестал.
— Откуда ты узнал?
— А посмотри на деревья: вершинки не качаются.
Гриша задрал голову вверх и посмотрел на деревья:
— Правда не качаются.
— Тогда пошли. Погуляем в лесу.
Только мы вошли в лес, как с первой же березы взлетела сорока и ну стрекотать, и ну горланить. Хоть уши затыкай.
— Вот балаболка, — сказал я. — Неймется ей. Все сороки болтливы.
— А почему? — тут же спросил Гриша.
— Что почему?
— Почему сороки болтливы?
— Не знаю, право, болтливы и болтливы. Так уж повелось.
— Ты хитрый, — сказал Гриша. — Ты все знаешь. Ты больше мамы сказок знаешь, а прикидывался, что ничего не помнишь. Вот я сейчас сяду на этот пенек и не сойду, пока ты не расскажешь про сороку.
— Что про сороку? — с ужасом спросил я.