Все по местам!
Последний парад наступает!
Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг» —
Пощады никто не желает!
Чадный дым даже Петру драл гордо и выжимал слёзы. Еле-еле дышалось. Но борец всё равно продолжал хрипеть:
Прощайте, товарищи, с богом, ура!
Кипящее море под нами!
He думали мы ещё с вами вчера,
Что нынче уснём под волнами!
Сжечь такого певуна и плясуна... Что могло быть кощунственней? Что ещё могло быть позорнее и преступней?! Пётр впервые почувствовал жажду мести, поклявшись, если выживет, — уничтожить палачей. Как только появился Харитон, спросил:
— Кто был моим соседом?
— Бог знает... На двери не имелось фамилии.
— Ты разнюхай её.
Харитон лишь хмыкнул.
Так в беспросветной тюремной тьме звездой промелькнул незабвенный человек, способный своим талантом и мужеством восхитить всю Россию... Но вместо этого в немом коридоре ещё долго мутил всех удушливый запах.
Инквизиторский костёр выжег душу. От встряски Пётр заболел. Иссякли силы, померк разум. Валяясь на полу, иногда бредил. В полумёртвом состоянии его перетащили в свою камеру и бросили на койку. Для исцеления врач прописал касторку. Остаток лета он медленно выползал из беспамятства и равнодушия ко всему вокруг. Наконец изумился: почему до сих пор ещё дышит? Ведь за минувшее время извёл столько драгоценного мяса! Разве начальство могло просто так позволить себе подобный перерасход? Ни в коем случае! Значит, ждало высочайшее решение. Вдруг император до сих пор помнил, как бравый матрос ретиво охранял его от финского комарья, за что милостиво пожалует жизнь!
Конечно, это было маловероятно. Гораздо реальней выглядела иезуитская затея Гольдшуха с помощью Магузы довести его до такого состояния, когда бы захотелось подать на высочайшее имя прошение о помиловании, которое гарантировалось для моральной победы над политическим смертником, и за особые заслуги приближало инспектора к заветному генеральскому званию. Правда, малодушный поступок немедленно обрекал смертника на позорный удел изгоя. Но это Гольдшуха уже не касалось. Другого объяснения непостижимой везухи пока не было. Зато хотелось как следует досадить всем палачам. И когда среди ночи опять появился Магуза, Пётр срезал его:
— На том свете мясо дают?
Магуза оторопело попятился, уже из коридора крикнув:
— Выходи!
— Только при условии, что там дадут положенное мне мясо.
— Хватит Ваньку валять! Выходи!
— А ещё лучше — пусть выдадут его прямо щас. Тогда я согласен.
— Вывести его! Обыскать камеру!
Надзиратели нехотя выполнили приказ. Их глаза и лица говорили, что уже с удовольствием бы проводили на виселицу самого Магузу, которому щедрый Пётр завещал не только мясо, но даже червей в гороховом супе. Такого оскорбления брезгливый интеллигент вынести не мог и, потрясая шашкой, разразился матом. А в следующий раз поощутимей отомстил за это, проведя Петра до самой двери во двор, где злорадно ухмыльнулся: