— Я горжусь, что у меня два сына дерутся против немцев в рядах бельгийской армии.
— Что же, вы считаете это высшим проявлением патриотизма? — спросил Алексей Рогов.
— О, да, несомненно.
— Но ведь вы, кажется, социалист?
— Полагаю...
— Как же у вас эти обстоятельства совмещаются?
— Молодой человек, позвольте узнать: вы верите в социализм?
— Что значит верю? — оторопел Алексей и твёрдо заключил: — Мы знаем, он будет!
— Ах, вот как... Вы даже знаете... Счастливчики! А вот я, Минор, я состою уже пятнадцать лет в Центральном Комитете партии социалистов-революционеров! И я до сих пор не знаю, будет ли когда-нибудь социализм!..
Эта откровенность всех обескуражила. Только Пётр сказал:
— Ну, в таком случае из вас социалист, как из дерьма — пуля.
Минор поперхнулся. Глаза в недоумении скользнули по заросшим лицам и поникшим взглядам. Не обнаружив поддержки, он развёл руками и, не простясь, покинул камеру. Лишь тогда раздался дружный хохот. Смеялись все, кроме оскорблённых эсеров, которые набросились на Петра:
— Что это за хулиганская выходка?
— Человек всю жизнь отдал борьбе за революцию!
— И так хамски ему отвечать!..
— Чего вы шумите? Как же ещё можно ответить на это дикое заявление? — возразил Пётр. — Если вы тоже такие социалисты, значит, больше не о чем толковать.
Его сменил Дмитрий Мельников. Подойдя к столу, он позвенел кандальной цепью, словно утихомиривая камеру, от волнения хлебнул из чайника воды и глухо сказал:
— Товарищи, позвольте внести ясность. Я, бывший член боевой дружины партии социалистов-революционеров, участник ликвидации Плеве и ещё кое-кого, шокирован признанием товарища Минора. Больше я не могу верить и подчиняться такому вождю. Следовательно, оставляю ряды партии. Стану ли я большевиком? Не знаю. Но считаю поведение Алексея и Петра более достойным и примыкаю к ним. Пожалуйста, извините за докуку.
— Перевёртыш-ш-ш-ш... — прошипел кто-то из угла. Остальные благоразумно воздержались от суесловия.
Почти три года одиночества и безмыслия поселили боязнь, что теоретически безбожно отстал от любого противника. Стычка с Минором позволила выявить уровень чужой деградации. Это утешило Петра, позволив махнуть рукой на комичное тут неустанное бичевание друг друга длиннейшими цитатами идейных вождей. А что выявляло в итоге? Лишь блудливость мировоззрений. Так лучше жить обычными интересами.
Ведь с первого дня не уставал восхищаться добродушным дедом Аникиным, который на целую голову горой возвышался над всеми. Прежде он был московским городовым, стоял у кофейни Филиппова на Тверской. Посвящая в минувшее, дед охотно пророкотал: