Между тем бухта уже озарилась сплошным сиянием огней, отражённо дрожащих в воде, переливающихся или скользящих, как звёзды по чёрному небосводу, тоже расцвеченному, словно рождественская ёлка. Так и пришлось Петру до рассвета любоваться красотой, невиданной с крымской поры. Даже слегка подустал от этого. Тянуло передохнуть, избавиться от озноба. Побрёл под уклон с надеждой всё-таки где-нибудь притулиться хоть на пару часов. Неожиданно уже на пологом склоне всё той же Орлиной сопки увидел знакомые зарешеченные окна — чёрные, будто окаменевшие в немом крике рты узников, и озарённо хлопнул себя по лбу:
— Чёрт побери, она ж нынче пустая! Выбирай любую камеру и богуй!
Недалеко опустила на землю полное ведро миловидная женщина в кокетливой соломенной шляпке. Разве не странно видеть, как человек вовсю улыбался, глядя на тюрьму? Заметив детское любопытство её ласковых серых глаз, Пётр поделился радостью:
— Какая роскошная гостиница пропадает, а я маюсь без крыши!
— Да уж боже избавь, боже избавь... — испуганно пролепетала женщина, перекрестясь. Подняла левой рукой ведро и, помедлив, сердобольно спросила: — Неужели вам впрямь негде жить?
— Вот и беда-то... Ехал-ехал и хоть назад подавайся!
— А откуда, извините, приехали?
— Аж из Питера! — соврал Пётр, уже поняв, что нельзя называть централ.
— Ох!.. Где ж вы там были?
— Служил на «Полярной Звезде».
— Какое чудо... — выдохнула она и уже без колебаний добавила: — У меня есть место. Может, оно вас устроит?
— Перейдите скорей, перейдите мне путь! — взмолился Пётр, затем для верности забрал у благодетельницы ведро с водой.
Смущённо представились друг другу. Валентина оказалась хозяйкой небольшой квартиры, тщательно украшенной с покушением на шик. Добрую треть гостиной загромождал старинный кожаный диван, который мог занять Пётр. За такой роскошный подарок его подмывало расцеловать необыкновенную женщину в золотистом халате из китайского шёлка. Судя по всему, тоже одинокую. Особенно хотелось прильнуть к ней ещё потому, что так трепетно плескалась в просторном халате, словно золотая рыбка — в аквариуме, а он за все минувшие тридцать пять лет ещё ни разу не целовался. Но вовремя вспомнил давний зарок в кубрике «Полярной Звезды» не прикасаться к женщинам до победы социалистической революции и мужественно одолел соблазн. Лишь благодарно склонил темноволосую голову с мысками залысин.
— А вот здесь умывальник. С дороги, как водится, надо умыться. Пожалуйста, — подала Валентина свежее полотенце, в упор наставив не груди — корабельные орудия главного калибра. — Сейчас позавтракаем, чем бог послал, а уж в обед я вас накормлю как следует. И вообще постараюсь... А то вы такой худющий, такой худющий... Прям страх! Где ж вы так отощали? Неужто даже на царской яхте тоже морили голодом?