А Пётр всё больше клял себя. После намёка Соколова его ознобно подмывало махом утащить на дно неспешно шествующих мимо сатрапов, избавив от них угнетённые народы. Ради этого блага стоило пожертвовать собственной жизнью. Но — спасовал, стоеросина деревенская...
Каждый новый день всё больше осыпал искрами. В Кронштадте матросы уже ходили, грозно заломив бескозырки на затылок, а офицерье предпочитало сидеть дома. В Питере забастовали все заводы и фабрики, замерла железная дорога. Студенты университета и Технологического института провели манифестации с лозунгами «Долой царизм!», «Долой самодержавие!» Растерянная полиция уже не проявляла былой прыти. Казачьи и драгунские патрули больше ни во что не вмешивались. Под влиянием всех этих событий братва на яхте тоже закипела. Тайные ночные разговоры по кубрикам сменились бурными сходками на второй палубе. Тщательно обсудив каждого члена, в том числе и Петра, матросы избрали судовой комитет с твёрдым наказом:
— Пора действовать!
— Ждём сигнал, — успокаивал Соколов братву. — Ещё чуток потерпите, пока накопится больше сил.
Участниками грядущих событий готовились стать и гвардейцы первого батальона Преображенского полка. Пётр уже давненько был там агитатором. Во время увольнительных на берег он со всеми предосторожностями нёс под форменкой нелегальные брошюры и листовки порой с такими стихами:
Как известно, наша пресса —
Не прогресса проводница.
А крамоле быть на воле
Уж тем боле не годится.
Значит, нужно для прогресса,
Чтоб была под прессом пресса!
О, когда ж ты, могучая Русь,
Отряхнёшь всю налипшую гнусь?!
Везде православный народ
От мирного голода пухнет.
Когда же Царь-пушка пальнёт?
Когда же Царь-колокол ухнет?!
Но стоит ли этого ждать
Ещё, вероятно, века?
Вставай, православная рать,
Избавься от мудака!
Это без всякой агитации моментально исчезало в карманах, за пазухах. Все просили таких угольков ещё и — побольше, похлеще! Пётр обязательно передавал связному наказы гвардейцев, тоже нетерпеливо ждущих заветный сигнал к выступлению.
Наконец император понял, что впрямь пора действовать. В полночь он прибыл на яхту вместе с семьёй и всей свитой. С погашенными огнями тотчас отчалили, малым ходом растворясь во тьме. Дополнительно её сгущали усиленно задымившие трубы — это кочегары вовсю поднимали пары.
По всем приметам это казалось бегством из готовой взорваться столицы. Но выходить в море с таким экипажем — значило слишком искушать судьбу. Тем не менее риск оправдался: в команде безотказно сработала привычка выполнять положенные команды. Так произошло во всем Балтийском флоте, который на сей раз полностью сопровождал «Полярную Звезду» к финским шхерам. Жаждущие борьбы, матросы были изолированы от революционного Петербурга и постепенно убаюканы морем...