— Он твой друг, — сказала Крис.
— Поэтому мне его и не жаль.
Не дослушав то, что думал по этому поводу сам Кляузевиц, я повесил трубку. Крис отвернулась, носом к стене. Я сунул руку под диван, в залежи припасенного на трудный случай чтива. В пять утра, по сведениям ТВ.
А встречать Новый Год придумал Григорий. В один прекрасный вечер он появился у нас, тихий, печальный, осунувшийся, зеленый под слоем пудры, настолько не похожий на себя, что у меня защемило сердце. Он присел и машинально воткнулся в телевизор. Я принес пива.
Мы расселись и опустили носы в кружки. Сделав первый глоток, попсовый мальчик скривился.
— Что-то не так? — холодно опросила Крис. — Не тот сорт?
— Злится, — сказал он, засмеявшись. — Но я не виноват.
— Да, конечно, — сказал я. Я понятия не имел, что между ними происходило, но заставить его чувствовать себя виноватым было не по силам не только Крис.
— Куда на Новый Год идете?
— А надо?
— Ну, начинается.
— Тебе нужна тусовка на Новый Год? — адресовался я Крис. Крис нерешительно поерзала.
— Видишь, нужна. Даже у первых христиан были свои праздники.
— У нас и так праздник каждый день.
Он отмахнулся. Настроение у него быстро улучшалось.
— Ты, я, Крис, — начал считать он, — рыжий мальчик, Карл. Можно позвать этого, с метафизическим базаром. Конечно, у меня, здесь слишком тесно. Папик спонсирует.
— Странный состав, — сказал я. — А твои друзья?
— Да пошли они. Я хочу с вами. Вы — моя семья.
Я чуть не подавился.
Я позвонил Кляузевицу и проинформировал. Елочка будет? спросил Кляузевиц. Что мне положили под елочку? Я позвонил Давыдоффу. Девки будут? спросил Давыдофф. Боб читал на кухне учебник химии. Я и его проинформировал.
— Серьезно?
На меня смотрела пара несчастных глаз.
— Серьезно. Что тебе положить под елочку?
— А ты сам будешь?
— Под елочкой? Возможно, в какой-то момент. Только вот что…
— Папиков я загружу, не бойся.
— Ну, не так чтобы я боялся, — сказал я. — Все же лучше, если им будет спокойнее.
На кухню заглянула Крис.
— Мы будем обедать?
Я перевел взгляд с учебника Боба на «Общую химию» Глинки, зажатую у нее под мышкой. Я отказался от обеда и ушел к Аристотелю. Папа к этому времени уже расстался с вегетарианцами и питался вполне прилично.
31 декабря я купил елку и поехал на Таврическую. Григорий отсутствовал. Зато Кляузевиц уже был здесь и спал на диване, подложив под голову куртку Крис. Сама Крис и Боб громко, неумело и с большим удовольствием стучали на кухне ножами. Сладко пахло подгоревшим молоком, дымом. В камине энергично трещали ворованные ящики. Давыдофф курил, сидя на полу у камина.