— Ну что? — спросил я, заглядывая в холодильник. — А где?
— Он пошел спиртное докупить.
Я посмотрел на батарею бутылок и три ящика пива в углу. На столе, посреди яркого хаоса фруктов, банок, упаковок и грязной посуды, стояли непустые стаканы. Глаза у детей весело блестели.
— Ага, — сказал я.
Я наклонился над бутылками и произвел осмотр. Довольный, я присел с сигареткой.
— Знаете, кого я сейчас видел? Женю.
— Велика важность, — сказала Крис. — Как он?
— Не знаю, морда довольная. Он не был рад меня видеть. Сказал, что едет в Альпы кататься на лыжах.
— В швейцарские Альпы? — заинтересованно спросил Боб.
— Нет, кажется, в Австрию. Ему это пойдет на пользу, он стал очень нервным.
— Еще бы. — Крис проводила спокойным взглядом шлепнувшееся на пол яйцо. — Троцкий лишился половины спонсоров, скоро нечем будет платить газетам. Где веник?
— Вот тряпка. Троцкий не пропадет. Вы слышали, какие за ним стоят банки?
— Банки? — Боб недоверчиво улыбнулся. — Зачем банкам помогать Троцкому?
Крис безмятежно растерла по полу остатки яйца.
— Почему нет? Каждому лестно иметь своего карманного революционера. У Троцкого имя, связи, репутация…
— Эрекция… — Пошатываясь, зевая и протирая глаза, в кухню ввалился Кляузевиц. Я с любовью оглядел его сизый нос.
— Троцкий делает дела посредством вращения циркуляров, — сказала Крис. — Старый болтун! Он думает, что люди настолько глупы…
— Все он правильно думает, — сказал я, — они еще глупее. Он болтун из стратегической необходимости. Если он перестанет болтать, массы не поймут, а спонсоры разочаруются. Политика — это такая фишка, в которой только слова имеют форму всеобщего эквивалента.
— Массы! — сказала Крис. — Поделом им. Что они сделали со своей жизнью, как могли терпеть? Почему не бились, не убивали, не умирали сами? Не так входят в историю.
— Уже интереснее, — сказал Кляузевиц. — И как же?
— Как Армодий и Гистогитон.
— Аристогитон и Гармодий, — сказал я.
— Ты же понял, чего придираешься.
Кляузевиц хмыкнул. Вспомнил тут одного мужика, сказал он, которому тоже приспичило войти в историю. Мужик-то хоть для себя старался, спасибо ему. Некоторые ведь, знаешь, только о человечестве и думают, всё норовят какой-нибудь высший долг исполнить.
— Люди заслуживают лучшего, — сказала Крис твердо. — Только они не всегда это понимают, а если понимают, у них ни на что не хватает мужества. Они боятся своих врагов и нуждаются в помощи.
— Боятся они больше всего всяких там Гармодиев, — сказал я. — И нуждаются вряд ли в том, в чем нуждаешься ты. Неужели достаточно быть старым болтуном или, там, неопрятной бессовестной старухой, чтобы угодить под топор революционного возмездия?