— Гулять?
— Не буди их, — сказал я, борясь с пальто. Кляузевиц обнял меня. Я его тоже обнял. Ты мой лучший друг, сказал я. Кто у меня есть, кроме тебя.
Сзади на нас навалился Давыдофф. Непристойным клубком мы выкатились на улицу. Светлая, снежная, безлюдная — улица никуда не вела. Она была местом, где встречались красивые дома и деревья. Пошатываясь, я поднял глаза.
— О небо! Не хочешь ли со мною выпить?
Домой я попал ровно через неделю. Вся комната была окутана густым белым облаком дыма. В его клубах, кашляя, передвигались Крис и коллеги. Колени у меня так и подогнулись.
— Что происходит?
Я мог бы и не спрашивать, что происходит. На вытащенном в середину комнаты столе лежали куски магния, парафиновые свечи, горки порошков; здесь же располагались арсенал темных бутылей с кислотами, кристаллы йода и странная темно-желтая банка, от которой несло керосином. В банке плавал кусок какого-то говна.
— Химический опыт, — прокашляла Крис. — Где ты был, я беспокоилась.
— Химический опыт? — Двумя пальцами я поднял со стола бутыль с красным фосфором. — У меня были каникулы. — Я перевел взгляд и принюхался. — Это что такое?
— Гидрооксид аммония.
Я вернул фосфор на стол и метнулся к телефону. Ровно через пять минут по моим часам Кляузевиц снял трубку.
— Карл! — заорал я. — Они мне библиотеку спалят!
— Не преувеличивай, — сказал Кляузевиц. — Сила слов воспламеняет сердца, но не стены.
— Какая, к черту, сила слов, они делают нитрид йода!
— А! Это от души. Скажи им, пусть осадок не сушат.
Я чуть не заплакал.
— Ты бы не мог приехать?
— Да, вот сейчас все брошу и приеду.
— Карл!!!
Пораженный, видимо, моим нечеловеческим воплем, Карл сдался.
— Хорошо, жди.
Я положил трубку и придушенно сказал:
— Быстро все сели, руки на колени. Ждем Кляузевица.
— Ты так не нервничай, — сказала Крис. — Мы почитали литературу, а у моего старшего брата в школе была пятерка по химии. Мужик, который продал нам реактивы, объяснил, как их хранить. И вот это. — Она кивнула на «Поваренную книгу анархиста», которую я в недобрый день спер где-то на толкучке.
— И вот это, — тупо повторил я. — Никогда не считал себя нормальным, но теперь убеждаюсь…
— Этот мир ненормален, а не ты, — заявил Боб. — И если он построен на насилии, то ответное насилие — единственная форма борьбы с ним. И не бойся, мы очень осторожны.
— Это вам только кажется, что вы осторожны. И что ты вообще здесь делаешь? — накинулся я на него. — Если я пойду из-за тебя в тюрьму, то пусть хотя бы за дело. Ты о своих папиках подумал? Вы вообще подумали, что здесь коммунальная квартира?