— Слушай, а тебе приятно со мной?
— А?
Разумеется, Ая имела в виду вчерашнее. У меня пересохло во рту.
— Если приятно, я буду спать с тобой сколько хочешь, пока не надоест. Я же Калавинка. Райская птица. Которая высасывает из мужика все соки — вон сберегательную книжку у тебя вытянула. Такая я.
— Перестаньте, честно слово! И от денег моих вам всё равно никакого толку не будет.
— А ты на что жить будешь? Завтра к примеру?
Я посмотрел на неё. Её глаза были закрыты. Я тоже закрыл глаза. Неужели она думает, что какое-то «завтра» есть и на том свете? Или собирается умереть одна? Или сказала это просто так, к слову?
— Скажите…
— Что?
— Да нет, ничего.
Спросить её напрямик было страшно.
— Помнишь, как ты дрожал в тот вечер, когда я к тебе пришла?
— А… да. Всё было так неожиданно…
— Ты уж прости, что я к тебе ни с того ни с сего нагрянула…
— Нет, нет, что вы! Я был очень рад.
— Тётка говорила, что от твоей серьёзности и соль протухнет, а и правда. Помнишь, сказала тебе: «Встань»? И встал, как миленький! А как взяла у тебя в рот, смотрю, а у тебя коленки дрожат! Смех!
— …
— А Маю почуял, что я на тебя глаз положила. Я потому к тебе и пошла. Потому что страшный он человек.
— Это уж точно.
— Страшный, правда же? Поглядишь, как он бритву кидает, аж кровь в жилах стынет. Зажмёт её вот так вот между пальцев и как метнёт вбок, курице прямо в глаз! И ни промахивается, ни разу. А курица-то живая, на месте не стоит.
— Я тоже видел, во дворе одного храма в Ама. Правда, всего один раз.
— Ужас, да? А что будет, если он узнает, что я к тебе ходила, а? Подумать страшно! Он ведь ревнивый — ужас. Не простит ни тебе, ни мне. Я, знаешь, чуть с ума не сошла потом, думала всё: как ты себя поведёшь? А сама старалась виду не подавать.
— У меня тоже каждый день мурашки по коже бегали.
— А он вроде бы подозревал, что я к тебе ходила. Несколько раз смотрю на него и чувствую: ну всё, узнал. И не вдохнуть, не выдохнуть… А тебе он ничего такого не говорил? Намёками вызнать не пытался?
— Нет, — солгал я. Солгал машинально, ни на минуту не задумавшись.
— Ну, тогда повезло. Если прознаёт, где мы, считай, всё. Он как змея — если решит чего, ни за что не отстанет.
— Правда?
— А иначе разве дала бы я ему кожу свою марать?
— Вы что, не хотели?
— А ты что думал? Я что, дура что ли? Донимал меня, умолял да упрашивал на все лады, припёр меня к стенке, так что ни вдохнуть, ни выдохнуть, вот я и… Знаешь, я тогда шла к тебе и думала: а прознаёт он, и чёрт с ним. Хотелось разок ему рога наставить. И поглядеть на него, на сволочь этакую. Какую он тогда рожу скорчит.