Она хохочет неожиданно звонко, он сдержанно улыбается.
– Да, помню, доводила меня этим вопросом. А я по распределению, первый год в школе.
– Ага, здорово злились. Еще когда говорила, какой же вы географ, если даже на Таити не бывали.
Теперь смеются оба, Георгий Сергеевич оживляется от воспоминаний, машет сжатым кулаком и говорит:
– Стукнуть тебя готов был.
– Еще краснели страшно. Особенно когда открытку новогоднюю на столе нашли. Я написала.
– Догадался. Там заяц был нарисован с синими глазами… как у тебя. Да, было дело… Я сейчас в Питере живу, в университете преподаю. Как отучился в аспирантуре, там и остался.
– Семья? Дети? – расспрашивает Тоня.
Георгий Сергеевич еще больше сутулится, ныряет в воротник по самые уши.
– Один. С мамой жил. Правда, она год назад сюда вернулась, к брату. На родине помереть хотела, все арыки вспоминала, карагачи. Как чувствовала, – он умолкает, потом добавляет: – Рад, что у тебя все хорошо.
Сердце Тони бешено колотится, все, что годами хранила в себе, выплескивается наружу:
– Да ничего хорошего. Замуж-то я выскочила сразу после восьмого класса. А что делать? Залетела. На вечеринке, Витька, я не хотела. Кричала, кусалась. Никто не помог. Сидели в соседней комнате, смеялись. Пять лет назад муж по пьянке в арык свалился, захлебнулся, утонул в воде по колено, смешно. И стала я Тоней от слова «тонуть». Сейчас одна, дочь в Саратове живет.
Раздается визг тормозов, яркий свет раскалывает темноту, выхватывая двоих на обочине.
– Эй, тетя Тоня, ты чего тут стоишь? – из такси высовывается молодой парень.
– Да заглохла. Базик, будь другом, довези человека до города и нашим скажи, что тут встряла.
– Тороплюсь. Из машины позвоню. Садись, отец, – соглашается Базик.
Георгий Сергеевич жмет руку Тоне и говорит:
– Тонечка, спасибо тебе!
– Да не за что!
Он все не отпускает ее руки, как будто хочет что-то сказать, но не решается, в глубине карих глаз появляется непонятный блеск. Вдруг Георгий Сергеевич притягивает Тоню к себе, неловко целует куда-то в уголок губ. Ее обдает жаром, все уходит: и промозглая зима, и гул машин – остается только глухой стук сердца в неестественной тишине.
Машина осторожно трогается, Тоня ускоряет шаг, бежит и неожиданно детским голоском кричит вслед:
– Все, что в открытке написано, – правда! Я любила вас, понимаете? Какой же вы глупый! Глупый учитель! – она поскальзывается и падает навзничь.
Такси вспыхивает красным маячком, быстро теряется в потоке машин, Георгий Сергеевич смотрит в окно и бормочет:
– Не мог же я со старшеклассницей. После аспирантуры приезжал, искал, а она замуж выскочила. Какая же глупая! Глупая девчонка!