Этот аргумент был панне Гуржаковой более чем понятен. Оно и вправду, чуть ослабь руку хозяйскую, отверни глаз и люд подневольный сразу же расслабляется. А при расслаблении лезут ему в голову мысли всякого зловредного свойства.
— Я, конечно, не настаиваю, — панна Белялинска подняла кофейничек, подержала на ладони и поставила на стол, точно передумала на гостей этаких неблагодарных кофе изводить. — Но все же, как лицо заинтересованное настоятельно рекомендовала бы вам не медлить. Посмотрите на дочь… она расцвела, похорошела…
Гражинка и вправду поутратила обычную свою дебеловатость.
И смеялась.
И чегой-то там лепетала, всяко понятно, глупое, но паренек слушал превнимательно. И ручку не отпускал.
— Так… предложения еще не сделал, — сказала панна Гуржаковая, у которой этакая картина душевного единства дочери и жениха ейного, вызывала отчего-то не умиление, но глухую тревогу.
А предчувствиям своим она доверяла.
— Поверьте, за этим дело не станет…
— От как не станет, так и… — она вздохнула и с некоторой поспешностью, которая хозяйке определенно пришлась не по нраву, сменила тему. — Слыхали? В городе упырь завелся.
— Неужели?
Панна Белялинска с немалым трудом удержалась, чтобы не разбить кофейник о покатый лоб подруги. Вот же… чего ей, спрашивается, еще надо? Молод.
Хорош собой.
Состоятелен. При титуле.
А она носом крутит, будто заподозрила чего…
— А то, — панна Гуржакова откинулась на диванчике и, сцапав третий уж эклер, отправила его в рот. А эклеры ныне недешевы, и пусть получилось рассчитаться с некоторыми долгами, но… это еще не значит, что всяких тут эклерами закармливать можно. — Влюбленный…
— Кто?
— Упырь, — она и пальцы облизала, совершенно не чинясь.
— В кого влюбленный? — панна Белялинска изволила изобразить интерес и удивление. Удивление было наигранным, а вот интерес — вполне себе живым. Упырь…
Упырь — это необычно.
А необычное — дорого.
— Кто ж знает, — пожала панна Гуржакова полными плечами. — Говорят, ходит, рыщет, ищет свою суженую…
Она поерзала, потому как диванчик с виду прелестный, оказался жестким до невозможности.
…и подсвечники на каминной полке явно позолоченные.
— А куда пропали твои нефритовые кошечки? — панна Гуржакова ткнула пальцем в ту самую полку, где в прошлым годе имела честь лицезреть пару очаровательных статуэток из нефриту.
— Переставила в другое место… значится, рыщет, говорите? Влюбленный… и как определили, что упырь?
— По крылам… а чего переставили? Хорошо ведь смотрелись…
…и ваза, помнится, стояла перед лестницей цианьская, какого-то там веку, древность, стало быть, немалой стоимости. Куда подевалась?