Вечером муж зовет меня наверх, на балкончик, где так любил сиживать по вечерам.
- Посмотри, - говорит он мне, показывая в сторону березовой рощи, настоящая Троица!
И в самом деле! Как мы раньше не замечали? Две сросшиеся березы и еще одна своими вершинами образовали как бы силуэт Троицы!
В благодарность Богу за то, что Троицыны дни принесли ему такую удачу, Александр Исаевич построит храм Троицы!.. Он должен быть трехглавым. И силуэт его будет таким же, как эта "березо-вая" Троица! Он должен стоять где-нибудь на просторе среди русской природы. Три его главы должны быть видны издалека-издалека...
После страшного майского напряжения, после сверхволнений начала июня муж расслабился. Настраивается на более спокойную жизнь: намерен продолжать работу над "Кругом-96", но не будет торопиться, станет жить спокойно.
Я рада столь редкому настроению. Сама освобожденная от печатания, считывания, репродуцирования с последующим проявлением, я с воодушевлением принимаюсь за хозяйство. И это приносит свои плоды: заслуживаю похвалы Александра Исаевича.
- Ты вполне сформировалась как хозяйка! - говорит он мне. Немного смешно, что произошло это так поздно, но ведь в Рязани мама всегда освобождала меня от хозяйственных дел.
В своем новом настроении, потеплевший, подобревший, смягчившийся муж еще говорит мне:
- Если буду вести себя не так, говори: "Саня, ты не великодушен!"
* * *
С тех пор прошло одиннадцать лет...1 И вот опять все та же наша дачка Борзовка (только без тебя!), опять май (только небывало жаркий - не такой, как тогда), все тот же домик (только поднятый на метр от земли, со смененным венцом вместо вконец сгнившего). Снова идут пасхальные недели. И... снова я печатаю па машинке. На этот раз - одна, не так, как в ту весну. И печатаю не твой "Архипелаг", вообще не рукопись твою, не то, что еще только когда-то станет книгой... Печатаю - типографское, но опять твое. Только уже не могу сбегать к твоему столику у Истьи, за которым ты готовишь для нас все новые и новые страницы, и сказать тебе, где, как мне кажется, не так ладно, и ты не ответишь мне как бывало: "Я же всегда прошу тебя читать вперед!"
1 Нижеприведенный отрывок написан в виде письма А. И. Солженицыну.
А неладное - есть. Но на этот раз я не прочла вперед не по своей воле, не по своей вине...
Что же такое я печатаю? Что раздирает мне душу то болью за тебя, то болью за себя?.. Мы оба оскорблены, мы оба оклеветаны. Только я еще и тобою...
Оттого поблекли краски. Я не вижу красоты моих цветов, которые только и есть теперь моя семья. Я чувствую, как все умирает во мне. Так когда-то ты умел одним неосторожным словом погасить во мне радость жизни. Но то были слова, сказанные мне, одной. Теперь ты произносишь свои слова на весь мир. Так где же та красота, которая спасет мир? О ней писал Достоевский, о ней повторил ты в своей нобелевской речи. Нет ее. Растаяла. Рассеялась. Растворилась во мгле...