Юбилей-то уже не за горами! И мне нужно изобрести подарок! Решила смонтировать фотоаль-бом портретов своего мужа, начиная с самого первого снимка его, где он изображен с ружьем, лет ему там 5-6. На подаренной им когда-то мне карточке - надпись: "...от маленького разбойника".
Да и свой очередной фотоальбом пора пополнить! Развертываю на письменном столе мужа фотоуголок и печатаю летние и осенние снимки. В числе прочего - и фото трех героев "Круга".
Вижусь кое с кем из друзей. Узнаю, что одну передачу "Голоса Америки" о "Круге" мы с мужем прозевали. Оказывается, рано утром 7 октября говорилось о том, что роман Солженицына "В круге первом", вышедший на английском, итальянском, французском и немецком языках, печатается против желания автора. Было сказано, что этому роману принадлежит первое место в этом сезоне. Передавали отзыв М. Слонима, который говорил об аналогии между первым кругом дантовского ада и мавринской тюрьмой, где работают заключенные с высокими техническими знаниями, а о книге в целом - что она небывалая по честности, что привлечет к себе внимание на долгие годы. А самого Солженицына М. Слоним оценивает как самого крупного русского писателя, пишущего в стиле критического реализма.
С оказией через друзей мне приходит первое письмо от мужа из Москвы, а в придачу журнал "Тайм" от 27 октября, о котором мы слышали по западному радио, с большой статьей, посвященной Солженицыну, и с четырежды повторенным его же портретом на обложке... На одном из четырех изображений волосы и борода Александра Исаевича почему-то рыжие, на трех остальных лицо дано в других тонах, а по лбу написано: "Щ-232". Все это выглядело слишком грубой рекламой. Это было тем обидней, что сделан портрет с прекрасной фотографии, снятой во время "японского" интервью осенью 66-го года.
"Как ты и ожидала - есть что тебе послать! - писал мне Александр Исаевич. - Хочется, чтобы ты самостоятельно перевела всю статью... Потрудись, она легко написана, надо тебе учиться летуче их читать"1.
1 Солженицын А. - Решетовской Н., 10.10.68.
И не только выполняя завет мужа, но и влекомая собственным интересом, я засела за перевод. Очень досадно, что его у меня сейчас нет. А в дневнике моем осталась только маленькая запись: "В статье много неточностей. Обо мне - новая версия, которая теперь пойдет гулять по свету..."
Еще Александр Исаевич писал и о статье с отзывом на вышедший в ФРГ "Раковый корпус": "...мне принесли лист из "Ди цайт", от 20 сентября, с большой статьей о "Корпусе", фото, "японским" рисунком (моей рожи) и объявлением о выходе 1-й части (с Беллев-ским предисловием). Переводили три девицы. Четвертая в рецензии сожалеет, что мой "невероятно трудный текст" они не смогли вполне свести воедино, потеряна "привлекательная шероховатость, связывающая слово и Етхос (этику?)". Тексту "присущ взрыв правды", которой не может вынести советская цензура".