Пыльных кукол, пропитанных мукой.
Мать нравилась Белоснежке такой, какой она была сейчас, и возвращаться к другим ее образам ей не хотелось. Даже тогда, когда она вспоминала любящую, ласковую мамочку своего детства, сердце Белоснежки сжималось от боли – ведь она знала, какие страшные дни предстоят королеве потом, после смерти короля, и как горе, навалившись лавиной, сломит ее.
Да, лучше всего думать о матери как о женщине, которую сейчас она любила всей душой. И от которой зависела. Но стоило ей взглянуть на собранные на чердаке старые вещи, как пыльные куклы неизбежно появлялись на свет и Белоснежка, сама того не желая, брала их в руки, стряхивала с них пыль и заново переживала всю свою жизнь. Эти куклы, эти матери были ее главными вехами – прекрасными и страшными одновременно.
Робея, Белоснежка медленным шагом приблизилась к большому деревянному сундуку, где хранились игрушки ее мучительного детства. Тяжелая крышка, поднимаясь, натужно заскрипела, словно предупреждая о затаившейся внутри угрозе. Книга сказок, которую она искала, лежала рядом с небольшой деревянной шкатулкой с гравировкой в виде кинжала, пронзающего сердце. Почему-то при виде этой шкатулки в груди Белоснежки похолодело. Она решительно не желала знать, что там, под этой резной крышкой. И не хотела видеть боль на лице матери, если вдруг придется расспрашивать ее об этой шкатулке. Так что пусть лучше это остается тайной. Хватит и того, что она поднялась сюда в одиночку, зная, что мать ждет ее внизу. И что каждое мгновение, проведенное ею здесь, причиняет матери страдания.
Белоснежке внезапно вспомнился один из ее давнишних детских страхов. В старом замке, где она росла, был один коридор, который ужасно ее пугал. Для этого страха не было никакой явной причины – разве что в нем всегда было довольно темно, а воображение Белоснежки щедро населяло темноту всевозможными ужасами. И все же ей приходилось ходить по этому коридору каждый день по пути в классную комнату, где ее ожидал наставник. Иногда ей делалось так страшно, что она опрометью кидалась бежать, хоть и знала, что ее гувернантка Верона будет крайне недовольна столь неподобающим принцессе поведением. Белоснежку это уже не волновало. Она готова была мчаться к спасению со всех ног даже в солнечные дни. И сейчас этот неукротимый детский страх снова ожил в ней. Стараясь подавить внутреннюю боль, она как можно скорее выдернула из сундука книгу, даже не взглянув на прочее его содержимое, и торопливо захлопнула крышку. Над нею взвилось облачко пыли, замерцавшее в лучике солнечного света, падающего сквозь узкое чердачное окошко. Белоснежка некоторое время смотрела на него, любуясь неожиданным чарующим зрелищем и удивляясь тому, как нечто столь безобразное и приземленное, как пыль, может в один миг превратиться в нечто прекрасное. А потом она вспомнила о своей матери. О ее преображении. О ее красоте.