Я пожала плечами.
– Не знаю, я не задавалась этим вопросом.
– И тебе хотелось послать?
– Нет, не совсем так. Но я испугалась, что…
Когда я оборвала фразу, она стала настаивать:
– Чего ты испугалась?
– Испугалась, что он уже не будет прежним, если я откажусь. Мне стало страшно, что он не будет больше меня любить.
И тогда она прочла мне длинную лекцию о том, на что мне следует соглашаться, а на что нет, как следует заводить отношения с парнями; о том, что молодые люди все очень разные, о любви, не зависящей от обмена друг с другом откровенными фотографиями, о нежности, которой не ограничивается любовь и не определяет ее вовсе. Я только кивала, но прекрасно понимала, что она ничего в этом не смыслит.
На самом деле я вовсе не люблю показывать свою грудь, не люблю отдаваться парням. Если мне что и нравится, то получать комплименты, ласки, обещания. Я просто люблю быть любимой. Быть той, о ком думают, быть для кого-то очень важным человеком.
Когда я показываю свою грудь, отдаюсь, за это они платят мне любовью. Если я ничего не даю, и они ничего не дают. Все это проще, чем дважды два.
Мне хотелось бы верить маме, утверждавшей, что таким образом любовь не завоевывается, что соблазняет отнюдь не только секс, что парни могут ожидать от меня совершенно другого. Я очень хотела бы ей верить, но как можно верить той, у кого был только один мужчина в жизни?
– Пообещай, что в следующий раз будешь осторожней, – попросила она.
Ничего обещать я не стала, просто кивнула и украдкой скрестила пальцы. Я, может, и хотела бы попробовать, но отлично знаю, как все будет происходить в следующий раз. Он станет меня домогаться, я начну сопротивляться, он разочаруется, я испугаюсь его потерять и сдамся.
Вскоре после полудня мы приехали на парковку национального парка Стаббурсдален[50]. Было холодно, пасмурно, однако Жюльену удалось убедить часть группы, что самый верный способ проникнуться атмосферой Норвегии – это небольшая живительная прогулка в сосновом лесу. Он уверял, что в конце путешествия нас будет ждать захватывающее зрелище.
После двух часов ходьбы среди хвойных деревьев, с которых срывались снежные глыбы, восклицаний Луизы, перерывов для фотографирования по требованию Франсуа и бесконечных сетований мамы мы наконец подобрались к вожделенному сюрпризу. Им оказалось озерцо, куда устремлялся небольшой водопад, ничем не отличавшееся от череды точно таких же озер, которые раньше встречались нам на пути. Наше общее разочарование выразилось в ледяном молчании.
Перекусив на берегу озерца, мы решили двинуться в обратный путь без особого энтузиазма. Мама, которой прежде, видно, не пришло в голову, что возвращение окажется столь же долгим и мучительным, как и путь до «сюрприза», кажется, была не против, чтобы ее оставили на месте и прислали за ней вертолет. Франсуаза, правда, ее перещеголяла, сказав, что ей нужно ненадолго отлучиться и передохнуть, чтобы «припудрить носик». Пока мы все ее ждали, она, посвистывая, углубилась в лес. Тремя минутами позже она появилась, бегущая со всех ног, размахивая руками и вопя что есть мочи. На лице ее читался неописуемый ужас. Она спотыкалась, падала, снова поднималась, цепляясь за деревья, чтобы ускорить бег, перепрыгивала через корни. Когда Франсуаза почти приблизилась, мы наконец-то увидели