Я внезапно почувствовал, как быстрее застучало мое сердце. И что-то толкнуло меня в толпу покупателей, расположившихся перед длинным помостом, на котором находились рабы. Рабов охраняли пятеро дюжих молодцев вооруженных с ног до головы.
— Итак, — провозгласил продавец, — Прекрасная язычница из Коннерта!
Его слуги выпихнули вперед красавицу, которая вела себя, надо отдать ей должное, как настоящая королева. Она одарила прихлебателей работорговца презрительным взглядом, а потом, гордо подняв голову, посмотрела на окружавшую помост толпу. Казалось, что не ее продают, а она выбирает, кого из нас ей купить. По толпе пробежал шумок.
— Начальная цена десять золотых! — объявил торговец.
Ничего себе! Десять золотых, это немалые деньги… Я, в общем, человек не бедный, но и богатым меня назвать сложно. Правда, на черный день у меня было кое-что отложено, но я всегда старался не тратить этот неприкосновенный запас, без особой на то надобности. А сейчас меня, словно бы, что-то толкнуло вперед.
— Пятнадцать! — услышал я свой голос и почувствовал, как на меня смотрят десятки глаз.
— Двадцать! — раздалось хриплое карканье, и я увидел сгорбленного старика.
Я знал этого человека. Это был Мишер, ростовщик, про которого говорили, что он был баснословно богат, но сам жил очень скромно. Я пару раз занимал у него денег на небольшой срок, и успел понять, что он крайне неприятный человек. Сейчас он смотрел на меня как кот на мышь, в полной уверенности, что никто не сможет перебить его цену.
— Двадцать пять! — вынужден был разочаровать я его.
— Тридцать! — выпалил он ухмыляясь.
Девушка тем временем стояла, выражая всем видом полное безразличие к происходящему торгу. Складывалось такое ощущение будто бы, ей вообще нет никакого дела до нас простых смертных, устроивших всю эту мышиную возню. Голубоглазая красавица смотрела в небо и едва заметно улыбалась нежному ветерку, играющему с ее волосами. Ее словно и не было здесь — на грязном грубо сколоченном помосте посреди разношерстной толпы.
— Тридцать пять! — заявил я.
— Пятьдесят! — словно прочитав мои мысли, заявил ростовщик.
— Сто! — внезапно над площадью пронесся зычный голос.
Все как один повернулись к тому, кто произнес эти слова. Незнакомый мне рыцарь, в походных кожаных доспехах, с бледным надменным лицом. Рядом с ним переминался с ноги на ногу могучий конь, с богатой сбруей. Больше всего меня поразили глаза рыцаря. Они были словно неживыми, какими-то стеклянными, когда я на миг встретился с ними взглядом, мне стало страшно.
"Не отдавай меня ему! — вдруг возник у меня в голове тихий шепот. — Не отдавай… прошу".