— Ай, ладно, хозяин. Я все понял, поговорю с семьей, объясню, что к чему. Спасибо, надоумил.
— Ты не тяни, — напомнил бай. — Время не терпит, в дорогу собираться надо.
Уже стоя в дверях, Оразсахат ответил:
— Да сейчас все и решим. Мы себе не враги.
Через минуту было слышно, как он погонял своего ишака, — глухая дробь копыт таяла в ночи.
В юрте молчали. Атанияз не торопил Керима, решив, что говорил достаточно убедительно. Пусть пораскинет парень мозгами, сам поймет, что здесь оставаться незачем.
Мысли Керима метались, как искры над разворошенным костром. Сначала он хотел вскочить, бросить в лицо баю несколько резких слов и уйти. Как можно оставить все — родное село, знакомых, друзей, вот эти сожженные солнцем холмы, без которых жизни-то нет чабану!.. Но тут он подумал о Зибе, и словно камни привязали к его спине. Она уйдет с отцом, а он останется один и будет мучиться до конца дней своих, и умрет от тоски. Единственная радость для него на земле — Зиба. Расстаться с ней?.. А если они уйдут вместе — разве станет ему легче? Ведь все равно отец отдаст ее за богатого" не за чабана же… Керим будет рядом, а ласкать Зибу, называть своей женой будет другой… Нет, он не вынесет такой муки…
Но другой упрямый голос твердил ему: Зиба любит тебя, она будет твоей, она скорее сожжет себя, чем выйдет за нелюбимого.
Было от чего потерять голову.
Он молчал, и по лицу его видно было, как тяжело переживал он внезапно обрушившуюся беду.
Атанияз придвинулся к юноше, положил руку на его колено, заглянул в полные отчаянья, мятущиеся глаза, сказал отечески:
— Керим, сын мой, ни о чем не думай, положись во всем на меня. Слава аллаху, мы дружно жили все эти годы. И я не оставлю тебя, пока не сделаю крепким хозяином. Ведь ты один из моих детей.
Керим посмотрел на него задымленным мукой взглядом, и ему показалось, что Атанияз знает о его любви и не отталкивает, не бранит последними словами, а называет сыном. Надежда с новой силой колыхнулась в нем.
— Я всегда буду с вами, бай-ага, — проговорил он решительно.
Атанияз едва сдержал вздох облегчения, ответил с неподдельной теплотой в голосе:
— Я так и знал, сын мой.
Он поднялся, подошел к двери, откинул полог, крикнул в темноту:
— Зиба, дочка!
— Я здесь, отец, — раздался звонкий голос, от которого все запело в груди у Керима.
— Принеси, родная, ключ от большого сундука. — сказал Атанияз и вернулся, остановившись у обитого жестяными полосами, ярко раскрашенного ящика.
Вошла, ни на кого не взглянув. Зиба, молча протянула ему ключ. Пока Атанияз вставлял его в замочную скважину, пока щелкал запором и поднимал тяжелую крышку. Керим жадно ловил взгляд девушки. Но она прошла мимо, не поднимая темных ресниц, и ему показалось, что печаль затаилась под ними.