— Я что-то не понимаю, бай-ага, — сказал он с запинкой. — Куда уйти?
Дорог был Атаниязу этот расторопный, охочий до работы парень. Потерять его — полдела загубить.
— От беды надо бежать, — сказал он неопределенно, теряясь в догадках, как воспримут чабаны его предложение. — На ту сторону уйдем, снова вздохнем свободно.
У Керима глаза поползли на лоб:
— Куда-а? — переспросил он свистящим шепотом, вдруг поняв и испугавшись, и не поверив ушам своим, и надеясь, что совсем не об этом говорит Атанияз.
— Ай, да что ты, маленький, что ли, — засмеялся Куллы, щеря поломанные, нечищенные зубы. — Вон за те хребты уйдем!
Атанияз презрительно посмотрел на него, но промолчал, заботясь лишь об одном — чтобы согласился Керим.
То, что без сомнений, легко, даже весело принял предложение Куллы, мало обрадовало бая. Терьякеш, безвольный, все растерявший, мечтающий лишь о буром комочке опиума, Куллы был прочно привязан к Атаниязу, потому что тот расплачивался с ним терьяком. Этот куда угодно пойдет, только помани. А вот Керим… Помог бы перегнать скот через границу, а уж на той стороне за все бы рассчитались…
— Это значит, за кордон уходить? — спросил Оразсахат, почесывая бороду, в которой застряли сухие былинки: он нащупывал их и осторожно вынимал, бросая на пол.
— Да, Оразсахат, — твердо, ставя на карту все, ответил Атанияз. — Наши святые завещали нам, если будет нужно, ради веры и землю предков покинуть и идти на новые места, туда, где мусульманин может оставаться мусульманином. В том, что предлагаю я, нет греха. И ворота рая распахнутся перед нами. — Он напряг память и нараспев, прикрыв глаза, прочитал из Корана: — "Вступившие в рай за свои деяния возвеселятся: они и супруги их в тени возлягут на седалищах; там для них плоды и все, что только потребуется".
Но Оразсахат не был очень уж чувственным, жизнь в степи научила его трезво смотреть на вещи.
— Значит, вот для чего кочевали мы от колодцев к колодцу, — покачал он головой, нащупывая в бороде очередную травинку. — Далеко же ты нас завел, Атанияз-бай, чтобы сообщить это!
Настроение Оразсахата не понравилось Атаниязу. "Таких не уговаривать надо, — злобно подумал он, — а прикрикнуть, как следует, враз бы стал шелковым". Но не время было для этого. И он сказал миролюбиво:
— Для тебя же лучше будет, Оразсахат. Получишь отару, это я тебе обещаю, — и будешь жить припеваючи, как бай. А здесь последнюю кошму у тебя отберут, в колхоз загонят, кто захочет, будет с твоей женой спать, с дочерьми. Подумай.
Пальцы Оразсахата запутались в бороде, замерли. И сам он сидел, не шелохнувшись, как бы прислушиваясь к чему-то. Потом тряхнул головой, сказал с неожиданной веселой решимостью в голосе: