Он пошел к отаре, поднял ее и погнал на юг. Собаки, оправившись от ночного страха, бегали вокруг с громким лаем.
Глухой шум сотен копыт медленно удалялся.
Глядя вслед Кериму, Наташа вдруг с удивлением почувствовала, что ей жаль расставаться с этим застенчивым немногословным парнем. Чем приворожил он ее?..
Скоро и молчаливый Чары распростится с ней, уйдет догонять свою отару. Повседневные заботы захлестнут их, и не вспомнят они о короткой встрече с доктором Наташей. Разве только зайдет в кругу чабанов разговор о повадках барса, — тогда расскажут они, как верблюд победил страшного зверя, и мимоходом назовут ее имя. А то и не назовут, кто она им…
Высокая, статная фигура чабана еще виднелась вдали. Он назвал ее сестренкой, чудак. Хороший парень этот Керим, простой, душевный и по-своему гордый. Кто знает, может и впрямь доведется свидится…
С неожиданно ворохнувшейся тоской она вспомнила разговор в кабинете Юрина. Знает ли Керим, куда гонит овец? Наверное, нет. И сказать нельзя, не время еще. Как же отвести беду от ничего не ведающих людей?..
— Пошли, что ли, — сказал Чары.
И первый, не дожидаясь ответа, зашагал по склону бархана, ведя на поводу белого верблюда с ободранным, подсохшим уже боком.
Наташа еще раз с тяжелым сердцем оглянулась на уходящую отару, за которой стлалась по степи серая дымка поднятой копытами пыли, задержала взгляд на крохотной фигуре чабана и, удержав вздох, понуро побрела за Чары.
Глава двадцатая
Богатство Атанияз-бая
Июльское солнце раскалило пустыню. В юрте еще куда ни шло, но наружу лучше не выглядывать. Воздух обжигал лицо, как будто Бахрам заглядывал в пылающую печку. Сердцу было тесно в груди, оно колотилось глухо, больно отдаваясь в висках. "Как в аду, — злился Бахрам, вспомнив слова из Корана: — "Грешники будут там среди знойного самума и кипящей воды, в тени от черного дыма: не будет им ни прохлады, ни отрады". Он не привык к такой жаре, но, выдавая себя за туркмена, не должен был подавать вида.
Однако всевидящего Атанияза трудно было провести.
— Пейте зеленый чай, дорогой гость, — пряча усмешку, посоветовал он. — Чай снимает усталость, спасает от жары, поднимает настроение. Аллах послал этот божественный напиток туркменам за их терпение.
И Бахрам пил горьковатый, густо заваренный чан пиалу за пиалой. Пот градом катился по лицу, рубашка промокла, ему действительно стало легче, — любое, даже самое слабое дуновение ветерка несло прохладу разгоряченной коже, и сердце успокоилось. Верно говорят русские — клин клином вышибают, вспомнил Бахрам и потрогал плоскую, как фляга, бутылку в заднем кармане брюк. Но выпить не решился.