– Что это за ром? – поинтересовался я.
– Это особый напиток моряков, – уклончиво ответил здоровяк, тряхнув своей курчавой копной, – приготовленный по древнему рецепту.
– Надеюсь, мы не умрем в муках после пары глотков? – спросил я, подозрительно принюхавшись к содержимому бутылки.
– Мореплаватели готовили и пили этот ром столетиями, детектив. Он помогает справиться с хандрой и печалью по дому, отбивает сон и бодрит.
– Звучит неплохо… – пробормотал Барри, последним прильнув к горлышку.
Диковинный вкус и аромат напитка нисколько не смутили его, напротив – он жадно отхлебнул из бутылки, по меньшей мере, раз пять. Наверное, усатый инспектор всерьез надеялся, что традиционный ром моряков поможет ему совладать с тоской по Континенту и дому.
Спустя несколько минут бутылка капитана уже покоилась на полу пустой, а я мельком окидывал его гостиную взглядом, выискивая что-нибудь интересное. Но дом выглядел совершенно обыкновенно – старая добротная мебель, выточенная явно из массива дерева, запыленный диван и пара кресел к нему, низкий столик, выцветшие картины на стенах, изображающие всевозможные корабли и шхуны. Таких домов на Сорха было пруд пруди.
– Здесь очень уютно, – неожиданно проговорил полицейский.
Я заметил, как окосел его детский взгляд, – он явно перебрал крепкого пойла и теперь был изрядно пьян. Херес молча сидел на спинке дивана, разглядывая что-то в мутнеющем окне, за которым протяжно завывал ноябрьский ветер.
Барри принялся описывать круги по гостиной, рассматривая картины, полки открытых шкафчиков и заголовки тусклых журналов. А я все еще ощущал на языке горький привкус тягучего рома и некоторую неловкость за повисшую в комнате тишину.
– Что это? – внезапно подскочил толстяк.
Он остановился и прислушался. Казалось, что где-то в соседней темнеющей комнате что-то скребется о стену. Как будто оголенная ветка стучится от порывов ветра, выдавая свою заунывную осеннюю чечетку. Капитан тоже сначала навострил уши и напрягся, но затем равнодушно передернул плечами:
– Непогода на улице.
– Что-то это не очень похоже на непогоду, – громко сглотнув слюну, возразил инспектор.
Но прежде чем моряк успел открыть рот, дом заполнил громкий звон разбившихся стекол. Херес вскочил на ноги и ринулся в пустующую комнату, туда, откуда из-за чернеющего провала распахнутой настежь двери доносился звук. Я последовал его примеру, а Барри трусливо предпочел остаться в гостиной.
В помещении царил полумрак, и было очень холодно – окно комнаты оказалось разбитым. Я мельком отметил про себя, что мы оказались в детской – розовый сундук с игрушками и стены, увешанные отсыревшими рисунками, явно указывали на это. Посреди девичьей спальни возвышалась кровать, заботливо застеленная пушистым светлым пледом, давно покрывшимся слоем пыли, а позади нее серел голый оконный проем.