– Говорить? О чем?
Голос сумасшедшего звучал не громче, чем шелест ноябрьской листвы, и мне приходилось напрягать весь свой слух, чтобы отчетливо понимать, что он произносит.
– О том, почему ты оказался здесь. Я могу присесть?
Я указал на его пустующую койку. Пациент молча кивнул, после чего я осторожно подошел к несвежей постели и уселся на ее край. Затем я похлопал по простыне рядом с собой, призывая безумного поступить таким же образом. Он нерешительно потоптался на месте, а затем замотал головой.
– Ладно, можешь оставаться там, – согласился я.
– А это кто?
Мужчина вдруг ткнул пальцем в темнеющую у дверей фигуру моряка.
– Это мой приятель. Он просто постоит там, можешь не опасаться его. Он выглядит жутковато, мне лично напоминает грубо слепленную статую варвара. Но он безобиден, как дитя. А я…
– Я знаю, кто ты, – резко оборвал меня умалишенный, слегка повысив интонацию.
Даже не поворачивая головы, я ощутил, как напрягся капитан «Тихой Марии». Пребывание в местах вроде этого давалось ему с огромным трудом, он до смерти боялся сумасшедших и не мог расслабиться, пока кто-то из них находился поблизости.
– Правда? Откуда?
Я изучал взглядом мужчину. Он казался сейчас вполне здравомыслящим и вменяемым, если не брать во внимание того, как он мелко подрагивал и раскачивался на стопах из стороны в сторону.
– Она мне сказала.
– Кто она?
– Ты знаешь, кто, – тихо проговорил душевнобольной.
– Я не совсем понимаю, приятель, потому хотел бы услышать ответ от тебя самого.
Он вдруг вскинул руки вверх и стал сдирать со своих запястий бинты. Через несколько мгновений он повернул ко мне свои кисти и вытянул их вперед:
– Ты знаешь, о ком я говорю, – повторил он.
Я молча поглядел на его руки. На внутренней стороне каждой пестрели успевшие зарубцеваться глубокие порезы. Они тянулись странными полосами от основания большого пальца вверх, к сгибу локтя. Края у зашитых ран были неровные, рваные.
– Ладно, давай вернемся к разговору о тебе, – сухо произнес я. – Ты можешь рассказать, что ты видел в море? Твоя жена говорит, что из последнего плавания ты вернулся сам не свой.
– Да… да…
Он вдруг понурил голову и стал перебирать пуговицы на больничной рубашке. Мне даже показалось, что я услышал, как он сглатывает подкативший к горлу ком и всхлипывает.
– Я скучаю по Карле… мне не хватает ее… – наконец произнес он, утирая краем грязного рукава глаза.
– Конечно, я понимаю тебя. Но что насчет той злополучной рыбалки, дружище? – поторопил я его.
Хотя он выглядел тихим и спокойным, я не мог отрицать возможности, что воспаленное сознание заставит его внезапно перемениться в поведении, после чего он, к примеру, решит напасть на меня или скроется, сшибив громилу-капитана с ног. Умиротворение безумцев всегда обманчиво. Это я хорошо запомнил. Я жаждал поскорее узнать то, ради чего пришел, а затем подозвать сестру, чтобы она вколола ему дозу успокоительного. Сам же ненормальный явно наслаждался минутами своего протрезвления.