— Узнают — не узнают, а я привык остерегаться. Бояться никого не боюсь, пока это при себе.
Он вытащил из-под сермяги большой черный пистолет и подкинул его в руке.
— Отлично бьет! Обещал я и тебе достать. Но нам, пожалуй, нужнее. Ну, будь здоров. Люди начинают расхаживать.
Он спрятал оружие и быстро исчез в чаще.
Пятрас вылез из кустов и медленно побрел по краю поляны, озираясь — нет ли где Катре. Мимо прошли, переговариваясь, несколько мужчин:
— Мацкявичюс скажет, уж есть что послушать.
— Вишь, и он говорит, не надо за землю платить.
— Панам его речь не больно по вкусу.
— Где там! Землю из рук выпускать неохота.
— А Мацкявичюс говорит, кто какую землю обрабатывает, та и его.
— А у кого нету, тот получит.
— Ой ли, откуда для всех наберешь?
— У графов отнимут.
— Пустые россказни!
— Так что же? С панами пойдешь?..
Пятрас остановился под деревом. В сердце не оставалось ни злобы, ни раздражения, только все острее росла жажда увидеть Катре. Пока Пятрас озирался кругом, подошел Адомелис.
— Слышал Мацкявичюса? Вот речист!
— Нет, Адомас, не слышал.
— Не слыхал? Так зачем же мы сюда приехали?
— Я другим делом был занят. На обратном пути мне расскажешь.
— Э, где уж мне… Не пересказать. Самому нужно услышать, — разочарованно укорял Адомелис.
И вдруг Пятрас совсем близко от себя заметил Катре. Вынырнув из толпы, она шла по лужайке с узелком в руках.
— Катрите! — вскрикнул Пятрас. Кровь волной прилила к лицу.
Катре остановилась, обернулась, выпустила из рук узелок и побежала навстречу.
Адомелис, молчаливо усмехаясь, вмешался в гущу людей.
Пятрас схватил ее руку.
— Катрите, — еле вымолвил от волнения. — Забыла меня?.. Не ждала?.. Не надеялась встретить?
— Петрялис, ой, как ждала, как по тебе тосковала, а никак не могла вырваться!
Он увел ее подальше. Они присели на белый ствол сваленной березы.
Прижавшись друг к другу, они забыли обо всем окружающем. Пятрас крепко притянул ее к себе и поцеловал в губы, ощущая ответный поцелуй.
— Ой, Петрялис, — говорила она, лаская его взглядом. — Как я по тебе соскучилась! Спать ложусь и встаю, куда ни пойду, что ни делаю, все о тебе вспоминаю, о тебе думаю. Со мной ты везде и всегда. А ты меня любишь по-старому?
— Катрите! Еще спрашиваешь? — дивился Пятрас, снова прижимая ее к себе и целуя губы и щеки. — Я ума лишился, места себе не нахожу, без тебя жизнь мне не мила. Зачем я тебя одну оставил!
Успокоившись, они начали беседовать — прежде всего о том, что особенно его заботило: зачем она пошла в поместье, как обращается с ней Скродский? Катре убедила его, что иначе не могла. Рассказала, как Скродский к ней пристал, а она ему расквасила нос. Пятрас и смеялся, как ребенок, и испытывал ожесточение против пана. Еле уговорила его Катрите, что теперь ей уже не грозит опасность: паненка и Агота взяли ее под свою опеку. Рассказала, что пан не ладит с дочкой, все запирается с Юркевичем, раскладывает бумаги, планы и советуется насчет земли.